– Трио уродов, – повторила Аня. – Звучит как название для группы.
Ещё несколько часов они разговаривали и вспоминали истории из жизни. Максимилиан оказался образованным человеком, что неудивительно, он ведь собрал радио из телевизора. Он сказал, что во время обучения в Империал-Колледже у студентов факультета прикладной механики ходила шутка. Они называли себя технарями до костей мозга, как бы подразумевая, что они разбираются в технике настолько хорошо, что во всём остальном имеют право разбираться плохо.
Весь вечер Максимилиан пребывал в хорошем настроении. Он подшучивал над собой и параллельно собирал микроволновый излучатель. Испытать его он собирался на микросхеме телевизора. Расплавленные резисторы и дорожки будут означать, что прибор работает. Аня надеялась, что останется бодрствовать вплоть до освобождения Максимилиана, однако его работа затянулась, и она больше не могла бороться со сном. Лукас помог ей добраться до кровати, на которую она легла прямо в одежде. На следующее утро Аня планировала проснуться и увидеть своего нового друга свободным.
Тюрьма. Хромой бегун
Почти каждую ночь Андресу являлся один и тот же сон. Сначала он ходит по своему крылу в особняке, смотрит боевики в личном кинотеатре или занимается в тренажёрном зале, а потом внезапно подходит к зеркалу и один за одним со скрежетом вырывает свои зубы. Андрес ненавидел этот сон, но именно он приходил к нему беспрестанно.
Видения были очень реалистичными и отличались лишь незначительными деталями. Один раз он был в шортах и тяжёлых африканских бусах, в другой раз в деловом костюме. Затем сон продолжался по одному и тому же сценарию: Андрес видит зеркало, которое начинает манить его. Становится страшно, ноги сами несут его в нужную сторону, и вот он стоит перед своим отражением. Правая рука, словно чужая, медленно поднимается ко рту и достаёт сначала один верхний зуб, потом другой. Так продолжается до тех пор, пока в верхней челюсти не остаётся лишь голая десна. Затем рука принимается за нижнюю челюсть и продолжает процесс. В этом сне Андрес ничего не контролирует, лишь наблюдает со стороны, как его собственное тело уничтожает само себя.
Просыпается Андрес лишь тогда, когда в его улыбке не остаётся ничего, кроме крови и боли. За несколько недель в одиночной камере этот сон приходил к нему около пятнадцати раз, и после каждого пробуждения Андрес, скрючившись на деревянном полу, ощупывал полость рта, чтобы убедиться, что все зубы остались на месте. Из двадцати четырёх часов в сутках он спал всего три, и эти моменты скорее можно было назвать беспамятством, чем сном.
На двери висел агитационный плакат против употребления наркотиков. Он изображал взрослого человека, лежащего у мусорного бака лицом вниз. Несколько подростков смеялись над ним. На плакате ручкой был дописан список «процедур», которые Андресу необходимо проходить каждый день. Его составил лично начальник тюрьмы, словно у него в подчинении находился больной, которого нужно вылечить от чрезмерно высокой гордости.
Каждый день начинался с утренней гигиены: ровно в семь тридцать дверь камеры открывалась и на пороге появлялся Иршад в мятой зелёной униформе. В этот момент его лицо было невероятно счастливым и самодовольным. Казалось, нет для надзирателя большего счастья, чем сидеть в тюрьме и истязать заключённых. Суду стоило приговорить этого садиста-марокканца к заключению на Мальдивских островах, где он никому бы не навредил. Вот что было бы настоящим наказанием для него.
Сразу после открытия двери Иршад подходил к Андресу и спрашивал, как тот себя чувствует. Отвечать на этот вопрос было нельзя, потому что не существовало ответа, который бы понравился надзирателю. После этого Иршад отстёгивал наручники, которыми Андреса крепили к кольцу в полу, и тащил его в душевую. Вместо омовения Иршад направлял на парня пожарный шланг и окатывал его мощным напором, от которого всё тело начинало болеть. Затем надзиратель избивал его до потери сознания. На этом утренние процедуры заканчивались, и до вечера Андрес оставался свободным.
Его снова приковывали наручниками к кольцу, и весь день он проводил, сидя на полу, не имея возможности встать, это называли стрессовой позицией. Единственным источником освещения служил маленький светодиодный фонарик Самира. Его перевели в режим стробоскопа. Яркий, мигающий свет проникал сквозь веки днём и ночью, не давая отступить чувству паники и тревоги. Одной только пытки музыкой и светом было достаточно, чтобы сломить Андреса.
В углу помещения стояло сразу три портативных кондиционера, снижающих температуру в комнате до восемнадцати градусов. Большую часть времени Андреса трясло от холода, он делал зарядку, чтобы не замёрзнуть.
К обеду в его камеру заходили Иршад с Надиром. Они ставили перед ним миску с нсибой, и каждый из них плевал туда, чтобы Андрес это видел. Вечно сопливый Надир даже высмаркивался в его еду. Кормили здесь всего раз в день, поэтому отказываться от обеда было бы глупо. Андрес снимал с каши сгустки соплей и принимался за трапезу.