Президент планеты

Второй удар не заставил себя ждать, попав по ягодицам, и Андрес тут же понял, что ближайшую неделю не сможет сидеть. Третий удар попал по тому же месту, что и второй, умножив боль. Однажды Андреса укусил огненный муравей, когда он был на сафари в Танзании, и следующие четыре часа с каждым ударом сердца его распухшее от анафилактического шока плечо пронизывала резкая боль. Эта боль была ничем по сравнению с ударами Кахтана. Он кашлял так, словно каждый удар дубинки уменьшал срок его жизни, и после четвёртого удара, оказавшегося гораздо слабее первых, Кахтан закашлялся так, что дубинка выпала из его рук, и он с минуту стоял, согнувшись.

– Иршад, – произнёс Валид и указал на висящего вниз головой Андреса: – Только стручок его не трогай.

С довольной ухмылкой Иршад подошёл к нему, схватил за волосы, поднял вверх и проговорил медленно, чтобы Андрес понял, за что сейчас будет получать удары:

– Ты разговаривал с моей малышкой Арлетт. Она моя. Только моя и ничья больше.

После этих слов он занёс дубинку и ударил не по мягкой части тела, как Кахтан, а прямо по лицу. И без того сломанный нос потерял форму и теперь смотрел на левый бок, брызнула кровь. От боли глаза Андреса заслезились. Второй удар Иршад направил на ключицу, она выдержала, а третий он нанёс ботинком в солнечное сплетение. Воздух мгновенно покинул тело, Андрес начал задыхаться. Он больше ничего не видел из-за слёз и не слышал из-за пульсирующей в ушах крови. Где-то вдали раздавался смех Иршада: не было на свете ничего лучше, чем избивать того, кого он ненавидит, а ненавидел он всех. Когда слёзы ушли, Андрес увидел, как у Иршада встопорщились штаны в области паха. Боль и страдания других людей вызывали у надзирателя эрекцию.

Послышался скрип металлической двери, и к ним в комнату вошёл надзиратель Раиф, самый спокойный и незаметный из всех. Он вёл перед собой Ммуо, отстранённого и ничего не замечающего вокруг.

Все остальные надзиратели тут же прекратили своё занятие и встретили того дружескими похлопываниями.

– Карат ульмугхадара, – поприветствовал его Валид: он был рад видеть его здесь.

Весь их разговор шёл на арабском, но общую суть Андрес уловил. Они уговаривали Ммуо присоединиться, а Иршад протягивал дубинку. Кажется, они считали, что избиение вернёт Ммуо то, что он утратил, пока лежал в больнице. Тягу к жизни и интерес к происходящему. Взгляд Ммуо блуждал по стенам, освещённым тусклой лампочкой, и не находил в них ничего интересного, даже тело Андреса, подвешенное вверх ногами, и голова, постепенно меняющая цвет от приливающей крови, не вызвала у него удивления.

Наконец Иршад вложил в его руку дубинку и толкнул по направлению к Андресу. Темнокожий надзиратель смотрел то на оружие, то на тело, висящее перед ним, словно пытался понять, что нужно делать с этим. Нехотя он замахнулся и без энтузиазма ударил Андреса по спине. Боль оказалась терпимой, на этом избиение закончилось, Ммуо бросил дубинку в сторону и направился прочь из комнаты. Остальные надзиратели направились за ним. Через минуту вернулся Иршад, пнул Андреса ещё раз в живот, на этот раз ниже солнечного сплетения, а затем снял с крюка, положил на холодный пол и произнёс:

– Сегодня тебе везёт, ханзир, завтра ты страдаешь. Ещё как страдаешь.

С этими словами он плюнул в лицо Андреса, развернулся и вышел. Из динамиков вокруг тут же раздалась музыка, это был хеви-метал на такой громкости, что готов был взорвать барабанные перепонки.

В тысячный раз он задумался над тем, как можно передать записку своей матери. Ему не хотелось находиться в этой камере даже дня. Впереди его ждали и боль, и унижения.

Больница. Жук-слоноед

В свои семнадцать лет Артур чувствовал себя заново родившимся. Ему поставили диагноз ретроградная амнезия и частичная афазия с потерей возможности воспринимать речь при сохранении слуха. Теперь же его память восстановилась, и он начал заново постигать мир. Чип памяти у него в мозгу вернул всё, что он когда-то потерял, и даже улучшил. Теперь его глаза превратились в два фотоаппарата, а мозг в жёсткий диск. Он запоминал абсолютно всё, что видел, и каждая деталь отправлялась к нему в память на отдельную полочку с номером.

Следующим действием необходимо было вернуть ему возможность разговаривать, и для этого санитары принесли ему в палату старый телевизор с огромным экраном. Поскольку он теперь мог запоминать всё, что видел, план был прост: он смотрит большое количество видеоматериала, следит за тем, как люди там общаются, и учится говорить, как младенец, наблюдающий за родителями.

Перед просмотром фильмов его перевели в отделение для взрослых, чтобы бегающие по коридору дети не отвлекали его. В новой палате Артур был единственным пациентом – он занимал одну из шести коек. К началу просмотра привезли ещё одного – это был худой мужчина с перебинтованной нижней частью тела. Он спал, изредка что-то бормоча во сне.