Прямо сейчас ваш мозг совершает подвиг. Как человек научился читать и превращать слова на бумаге в миры и смыслы

Чтобы понять закон Чангизи, давайте взглянем, как штрихи пера образуют отдельные символы. Если пренебречь ориентацией, то два штриха всегда образуют T, L или X. Три черты могут дать множество конфигураций – например, F, K, Y, ∆. Чангизи предложил рассматривать эти формы с чисто топологической точки зрения, исключая вращение или искажение. Затем он просто подсчитал, сколько раз каждая из них появлялась на странице – больше ∆ или больше Y? Он обнаружил четкую закономерность: во всех системах письменности частота различных форм оставалась постоянной (см. рис. 4.2). Например, L и T всегда встречались чаще всего, за ними шли X и F, которые, в свою очередь, были более распространены, чем Y или ∆.

Такое универсальное распределение знаков не случайно. Допустим, мы бросили на землю несколько палочек. В отличие от письма, в этом случае их конфигурации не подчиняются частотному закону Чангизи – X, например, будет выпадать гораздо чаще, чем L и T.

Как ни странно, если подсчитать, как часто эти формы встречаются в природе, распределение Чангизи сохранится. Когда объекты соприкасаются, накладываются или заслоняют друг друга, их очертания нередко принимают такие формы, как T и L. X встречается не так часто, если только одна ветка не пересекает другую. Еще реже можно найти три линии, образующие ∆. Если изучить сотни изображений, а затем усреднить количество обнаруженных форм, оно будет четко согласовываться с универсальным распределением письменных символов (рис. 4.2).

Рис. 4.2.

Все системы письменности, будь то алфавитные, силлабические или логографические, построены на небольшом наборе форм, частотность которых образует универсальную кривую (вверху). Наиболее распространенными конфигурациями являются те, которые чаще всего встречаются в природе (внизу). Причем многие из них преимущественно кодируются нейронами нижней височной коры (по материалам статьи Changizi et al., 2006).

Таким образом, то ли сознательно, то ли благодаря какой-то необычайной интуиции, первые писцы, по-видимому, с самого начала понимали, что выбранные ими формы должны читаться максимально легко. Они отдавали предпочтение символам, напоминающим фигуры, которые встречаются в окружающей среде. Эта удивительная закономерность прекрасно вписывается в гипотезу нейронного рециклинга. Все культуры отбирают знаки, овладение которыми требует минимальных изменений в коре. В ходе эволюции, как и в первые годы жизни человека, наши нейроны приспособились к характерным конфигурациям окружающей среды. Позже развитие письма пошло по тому же пути. Методом проб и ошибок всякая новая система рано или поздно приходит к характерным формам «протобукв», которые уже закодированы в зрительной коре приматов

[287].

В целом анализ систем письменности подтверждает, что форма букв не является произвольным культурным выбором. Мозг настолько сильно ограничивает построение эффективной системы письма, что для культурного релятивизма почти не остается места. Иными словами, наш мозг примата допускает лишь ограниченный набор письменных форм.

Доисторические предшественники письменности

Как человек обнаружил, что его зрительная система может быть переориентирована на кодирование речи в письменной форме? Хотя в этой книге мы не можем углубляться в палеоантропологию и историю письменности, интересно проследить, как развивалось это необычное изобретение. Гипотеза о нейронном рециклинге проливает новый свет на ряд последовательных ментальных потрясений, которые, вероятно, и привели к открытию письма.

Древнейшие наскальные рисунки, например в пещере Шове на юге Франции (возраст – 33 000 лет), уже содержат свидетельства сложных графических форм. Первые Homo sapiens скоро обнаружили, что узнаваемый образ предмета или животного можно воссоздать с помощью нескольких штрихов на кости, глине, скале или стене пещеры и что для этого достаточно наметить основной контур.