Пряничный домик в черном городе (СИ)

Поскорее бы почувствовать больше уверенности в завтрашнем дне… Но… Теперь мне было несравнимо легче. Рядом был Даст… Снова… И даже о друзьях я не переживала, будучи отчего-то уверенной, словно чувствовала — они тоже дойдут до Хадены. Мы все увидимся снова уже там, в волшебном Черном городе, что непоколебимо остался стоять, защищая своих жителей от катастрофы, разрушившей мир до основания. Иначе и не может быть…

Идти мы решили утром, Даст настоял на том, что мне нужно еще проспать целую ночь и поесть как минимум дважды, перед тем, как трогаться с места, и я не смела перечить. Во-первых, я действительно очень устала. Во-вторых, мне хотелось передышки. С ним вместе, чтобы и он отдохнул от бесконечного поиска, стремления в неизвестность и пережитого стресса, который оставил на нем отпечаток, сделавший его взгляд постоянно взволнованным. Словно дикий зверь, которого предстояло приручить и вернуть ему утраченную веру в лучшее. И я хотела быть тем, кто поможет ему справиться с этим. Ведь в одиночку — это непосильная ноша… Я в этом убедилась уже не один раз.

Ночи здесь были теплыми, от ветра закрывали мощные каменные уступы, и воздух стоял почти неподвижно, напоенный близостью океана и запахом свежих цветов под ногами. Мы долго просидели вместе у греющего костра, просто прижавшись друг к другу боками, наслаждаясь чувством живого тепла рядом, спокойствием и тихо переговариваясь о простых, ничего не значащих вещах, вроде шмеля на круглом цветке клевера рядом или вкусе нектара в сорванном соцветии.

Меня снова смаривал сон, и я притулилась на его плече, тихо расслабляясь. Кажется из руки даже выпала ложка, которую я держала, чтобы не забыть убрать в рюкзак Даста. Чувствую, как он рядом шевелится, мягко укладывая меня на прогретой солнцем траве, завернув в одеяло, немного колючее, но пахнущее им насквозь.

Так хорошо…

— Даст… люблю… — тихо бормочу сквозь сон, о чем вспомню лишь завтра утром, но слышу его голос, где-то около своей души и чувствую его руки, на своем животе, нежно оглаживающие его и поднимающиеся выше.

— Спи, мой любимый птенчик…

Комментарий к Халцедоновые стены моей души

Aaaawww.

========== Океан ==========

Запах океана… Соленый… Влажный… Свежий… Я чувствую его уже так близко, с каждым шагом, каждым вдохом и пересеченным крупным камнем, что приходится преодолевать с усилием. Но со мной рядом идёт Даст. Подаёт мне горячие ладони, подхватывает за талию, ловко спускает вниз и обязательно прижимает поближе. И я льну в ответ, чувствуя тепло в душе.

Свобода…

Ветер с запахом морских волн, которые я вот-вот услышу. Их пенный шелест и спокойствие, скрытое где-то на расстоянии всего части дня пути и одной ночи сна, которую, вполне возможно, я уже смогу провести на песчаном берегу у подножия Хадены. Последний день в уничтоженном мире, в той его части, что можно назвать оазисом в опустошительном хаосе. И мы оба это чувствуем, проникаясь моментом. Мы уже не торопимся… Надолго задерживаем взгляды друг на друге, иногда останавливаемся и просто молчим. Я держу его руку в кармане его теплой высохшей куртки. Он ласково улыбается, позволяя зашрамленным ранам едва не случившейся потери окончательно затянуться. Вернулось его былое мощное спокойствие и уверенность. Как и его подначивания, по которым я безумно скучала и которые любила до потери пульса. Но в этот раз они не были колкими. Даст словно стал нежнее. Более чутким, боящимся сделать хоть немного больно… Бережным… И это было настолько по-настоящему… Чувственно, как никогда. Искренне… Душа начинала звенеть рядом с ним. От его слов… От его касаний, аккуратных, будто я рассыплюсь, если он позволит себе большее.

Это пьянит…

Так же, как и воздух вокруг… Высокие дубы, вековые, старые, как мир. И пахнет листьями и мхом, напитанным теплой влагой лета. Повсюду пробивается тонкими стеблями трава. У луж, скопившихся в небольших ямах у корней мощных деревьев собираются голубые мотыльки. Десятки бабочек, вспархивающих нежным вихрем при нашем приближении, от которого рябит в глазах…

— Вот, что я чувствую, Даст, — говорю ему тихо, указав на мелькание их трепетных крылышек в тенистом, редеющем подлеске вечернего воздуха. Монстр останавливается и наблюдает за маленьким чудом, замерев на целую минуту. Повернулся, а в глазах пляшут знакомые искры в сочетании с широкой улыбкой.

— И где же, птенчик? — вопрос с мягким подвохом, который я ловлю, подхватываю, возвращая обратно:

— Вот здесь, — беру его за руку и кладу на свой почти впалый живот, скрытый под тканью его толстовки.

Монстр улыбается ещё шире и подходит вплотную, держа руку на животе, скользя ей выше, а вторую прижимая к спине всем предплечьем и кистью, огладив лопатки. Склоняется близко и отвечает пониженным на половину октавы голосом: