Прибытие

Мы медленно продвигались к огромным дубовым воротам. В шлеме слышалось чье-то тяжелое прерывистое дыхание. Должно быть, Леониду труднее давались подобные вылазки. Десантники Чак и Сергей дышали ровно, но кто-то из них стучал зубами — то ли холод пробирал, то ли нервы. Лица моих товарищей в виде небольших иконок-проекций отображались у меня в шлеме, рядом с каждым лицом была краткая информация о состоянии здоровья. Все в группе были напряжены, все молчали.

Я взглянул вверх. Пятиметровый крепостной забор был сооружен из толстых, сантиметров по сорок в диаметре грубо отесанных бревен, слегка зауженных на концах, что позволяло использовать образовавшиеся наверху зазоры как бойницы. Снизу по всему периметру массивную стену подпирал земляной вал. Крепость словно была возведена на десятиметровом рукотворном плато. Величественно возвышаясь над местностью, она давала серьезное преимущество в обороне. И бревна, и крутой вал под ними были сплошь покрыты толстым ледяным панцирем, что должно было существенно осложнять штурм. Судя по характеру наледи, защитники крепости регулярно проливали свое укрепление и подступы к нему водой. Льдом не были покрыты лишь тяжелые заиндевевшие створки ворот, в которые упиралась широкая плоская насыпь, идущая от самого леса. Именно на нее мы и посадили наш челнок. Массивный забор был украшен длинными жердями, каждая из которых была увенчана небольшим шаром. Я попытался приглядеться к этому странному украшению, но внезапно по забору промелькнула тень. Одновременно с этим остановились и оба десантника. Чак поднял руку, сжатую в кулак, и присел на одно колено:

— Засекли движение, — передал он в эфир. — Нас встречают.

— Вижу, — отозвался Ковалев. — Не шибко радушно вас встречают.

— В смысле? — не понял я.

— Взгляни на черепа.

Я пригляделся и сразу сообразил, о чем именно говорит Егор. Шары, принятые мною сперва за украшения, были ничем иным, как облепленными снегом человеческими головами. Некоторые совсем свежие, только с выколотыми глазами, большую же часть представляли уже истлевшие черепа. Как ни странно, спокойнее всех к этому наблюдению отнесся доктор Боровский:

— Ничего удивительного, господа, — сказал он. — Во многих первобытных племенах так было заведено. Черепа поверженных противников служили для устрашения посланников чужих племен и отпугивали злых духов.

— Не знаю я про посланников иных племен, — съязвил десантник Сергей, держа наготове свой бластер, — но меня, как посланника иных звезд, эта картина до жути пугает.

— Ладно, не киснуть! — скомандовал я. — Чай, не на прогулку мы сюда прилетели. Пошли к воротам.

Наш отряд вновь двинулся вперед. По мере приближения мы стали различать защитников крепости. Укутанные в шубы и меховые шапки люди, уже почти не таясь, внимательно следили за каждым нашим шагом. Недвижимые, напряженные, они держали нас под прицелом. Наконец мы вплотную подошли к массивным воротам и остановились.

— Что дальше-то? — спросил Сергей, включая силовое поле над нами.

— Очевидно, кто-то должен заговорить первым, — ответил я, выходя вперед. — Раз наши потомки настолько скромны, я сам сделаю первый шаг.

Я выбрал в меню своего шлема громкоговоритель, активировал иконку и включил звук на максимум.

«Я русский. Мы на русской земле. С русского языка и начнем», — прикинул я и выкрикнул в микрофон:

— ЗЕМЛЯНЕ…

Не успел я и слово это закончить, как сразу понял свою оплошность. Неприступная стена тут же озарилась ослепительными вспышками. К уже грохочущим выстрелам присоединились и защитники, засевшие на двух ближайших к нам башнях. Мы инстинктивно пригнулись. По силовому полю зашлепал свинцовый дождь. Плюм-плюм-плюм… При каждом попадании силовое поле весело отзывалось ярко-голубым свечением. Раскаленный свинец увязал в невидимой преграде, резко замедлялся и рассыпался вокруг нас шипящими в снегу градинами.

Мне показалось, что обстреливают нас уже целую вечность, хотя на самом деле вся эта истерика защитников крепости длилась не больше тридцати секунд.

— Вы там как? — послышался у меня в шлеме спокойный голос Ковалева.

— Мы-то нормально, — ответил я, — а туземцам теперь штаны полночи сушить. Я что-то не рассчитал с настройками, слишком уж громко гаркнул на них.

— Это они испугались так?

— Ну да. Достаточно было одному самому нервному на спусковой крючок нажать, так они все разом палить начали.

— Ясно, — выдохнул Ковалев. — Выжидайте.

Стрельба наконец-то стихла. Причем мы отчетливо услышали чьи-то гневные окрики на родном для нашего сердца русском языке:

— А ну, вашу налево… — надрывался суровый хриплый голос, — прекратить огонь, Лаогины дети! Не сорить рубалями!

Выстрелы постепенно стихли. Все вокруг было окутано сизым пороховым дымом, фильтры скафандров не смогли сдержать тонкий запах пороха. Мы сидели неподвижно, боясь еще каким-нибудь образом спровоцировать панику среди местного населения. Откуда-то сверху до нас долетел все тот же хриплый голос:

— Эй, внизу! Живы?

Я встал с колена и, вдвое снизив мощность своего динамика, ответил:

— Живы, живы.