Прибытие

О том, что происходит на «Ермаке», я узнал еще до того, как мои ноги коснулись мерзлой земли. Броситься сломя голову от крепостных стен в сторону своего корабля я не мог — мало ли, что подумают аборигены. Я представил эту картину со стороны и понял, что подобное поведение расценят, как бегство. Да и роль сверхценного, уверенного в своем превосходстве инопланетного гостя я должен был отыграть до самого конца. А потому, еще болтаясь на веревке, я отдал команду своему дрону направиться к «Ермаку» на разведку. Вполне возможно, только благодаря этому никто на челноке в итоге не пострадал.

Освободившись от неуклюжего подобия лифта, я спокойно зашагал к своему кораблю, всей спиной ощущая пристальные взгляды защитников крепости. Наверняка и кнес Владеймир сверлил мне затылок своим колючим взглядом. До «Ермака» было не больше пятидесяти метров. Рампа была опущена, и я видел, как ИКАС прошмыгнул внутрь корабля. Активировав его камеры, я вывел себе на экран картинку и перевел дрон в режим ручного управления.

Так, аккуратно поднимемся в грузовой отсек. Я старался держать ИКАС как можно ближе к переборке и вел его на уровне метра от пола. Переборка между грузовым отсеком и шлюзом почему-то была открыта — вероятно, Ковалев успел сориентироваться и открыл ее сразу, как только понял, что своими силами справиться они не смогут.

Я сменил окраску дрона на зеркально-ртутную, в таком цвете он был менее заметен. Но, когда дрон проник через шлюз в пассажирский отсек и я получил оттуда четкую картинку, то понял, что эта предосторожность была излишней. Свет был приглушен. Все члены экипажа сидели на своих местах, наклонившись к спинкам передних кресел, и держали руки на подголовниках. Головы их были опущены вниз. Обычно такое положение принимали пассажиры авиалайнеров древности, терпящих бедствие. Я такое видел только на картинках в музее. Ковалев стоял в проходе с поднятыми вверх руками и вел переговоры с Марией. Девушки я не видел за широкой спиной майора, но, судя по направлению его взгляда, она находилась возле кабины пилотов.

— Не глупи, Мария! — сурово проговорил Егор, — ты просто в шоке, отпусти его.

— Чушь! — услышал я осипший женский голос. — Зачем вы похитили меня?

— Тебя никто не похищал, Мария!

— Тогда где я? Почему я проснулась, утыканная иголками?

— Успокойся, девочка, — уже мягче произнес Егор, — ты не дури, отпусти нашего доктора, и мы спокойно поговорим!

— Старый извращенец лапал меня! — не унималась девушка.

— Я никогда! — послышался сдавленный голос доктора Боровского. — Я клянусь, это недоразумение!

По голосу доктора я понял, что столь ужасное обвинение его огорчает сильнее перспективы быть удушенным неадекватной женщиной. Он искренне сопротивлялся ее выводам, а не попыткам его убить.

— Закрой рот, грязный извращенец!

— Мария, — не оставлял своих попыток докричаться до сознания девушки Ковалев, — вам решительно никто не угрожает. Если доктор Боровский вас и обидел чем-либо, уверен, мы сможем во всем разобраться.

— Кто вы такие? Где я? Какой сейчас год? — продолжала кричать Мария.

— Опустите нож, и мы с вами все обсудим спокойно!

— Какой год? — не унималась возбужденная девушка.

Я уловил в ее голосе нотки отчаяния и усталости. Ну конечно. Она очнулась после криосна — дезориентированная, напуганная. Увидела над собой нашего геолога. Что он рядом с ней делал — это уже десятый вопрос, хотя и его нужно будет выяснить. Очевидно, она оказалась не там, где собиралась оказаться, спускаясь на землю в спасательной шлюпке. Вполне возможно, она решила, что на планете прошло немало лет. Ее зрение еще не успело восстановиться. Какая-никакая, а мышечная атрофия тоже должна была сказаться — все же гравитация на «Магеллане» существенно отличается от естественной земной. Плюс она носит зародыш под сердцем. А находчивый Ковалев к тому же умудрился оставить открытыми рампу и все отсеки корабля. Я взглянул на показатели. Так и есть, на челноке сейчас было чертовски холодно. Плюс пять, если быть точным. Что же, психоз вполне объясним. Вопрос, что делать, отпал сам собой. Заставить человека в таком состоянии мыслить рационально — невозможно. Я медленно поднял над головой Егора свой ИКАС и замер, ожидая какой-нибудь реакции, но ее не последовало. Мария не видела дальше метра, зрение после криосна еще не восстановилось. Мой ИКАС остался для нее незамеченным. Зато на моем экране появилась четкая картинка происходящего. Девушка и доктор Боровский сидели на полу, прямо в проходе. Мария прижалась спиной к дверям кабины пилотов, мешая им тем самым разъехаться в стороны. Простым локтевым захватом она удерживала за шею нашего геолога. В свободной руке девушки я разглядел свой ультразвуковой скальпель. Активированное лезвие опасного инструмента тонко звенело у самого глаза замершего доктора. Я к этому времени уже добрался до челнока и расположился в шлюзовом отсеке. Закрывать рампу я не стал, холод так или иначе должен был приблизить развязку. Мне не хотелось затягивать этот спектакль, и второй акт должен был пройти уже по моему сценарию.