Причёсывая жирафу

Он зажег сигару длиной 70 сантиметров, выпустил облако дыма, которое не осудил бы поезд и проворчал:

- Вы что, принимаете меня за кюре?

- Не совсем так. Но вы - мой патрон, и, в таком случае, я должен вам все сказать, чтобы быть уверенным, что ничего от вас не скрываю, не так ли?

- Ладно, говорите! - пригласил Барнаби.

- Представьте себе, что я услышал разговор между комиссаром Ферна-Брассом и одним из его подчиненных...

Это его заинтересовало. Глаза у него полезли на лоб, и он пробормотал, держа во рту сигару:

- Да, ну а дальше?

- Комиссар говорил своему парню, что Градос были замешаны в грязное дело с продажей наркотиков и вскоре цирку не поздоровится. Они готовятся к узаконенному обыску вашего учреждения. Итальянские легавые, не знаю, известно ли это вам, лучшие в мире по производству обысков. Они дьявольски ловкие! Они даже раскрошат вашу сигару, чтобы увидеть, нет ли внутри чего-нибудь недозволенного. Можете мне поверить.

Я замолчал и, скрестив руки на коленях, стал смирно ждать.

Мое заявление произвело эффект, который на театральном жаргоне принято называть "пустотой". Барнаби продолжал тянуть свою сигару, в то время, как его мадам продолжала раскладывать карты на маленьком зеленом коврике. Можно было подумать, что достойная пара ничего не слышала.

Прошло довольно много времени, потом Барнаби сгреб с десертного столика стакан и поставил его на стол с сухим стуком. Он налил мне довольно внушительную порцию, проделал то же самое со своим стаканом и поднял его.

- Твое здоровье, сынок! - сказал он.

Я, в свою очередь, выпил, не спуская с него глаз.

Карты мадам Барнаби производили легкий шелест. Она открыла трефового короля и приятно улыбнулась ему, как будто принимала высокого гостя.

- Это все, что ты имеешь мне сказать? - в упор спросил большой босс.

Я отметил, что он сказал мне "ты". Мне кажется, что в его мнении я поднялся на несколько ступенек выше.

- Нет, это не все, патрон.

- Валяй, рассказывай!

- Я не хотел бы, чтобы вы плохо приняли то, что я вам скажу.

- Опорожняйся, я выдержу.

- Так вот. Я подумал, что, если вам будет неприятен этот обыск, я смог бы найти возможность скрыть компрометирующие вас предметы.

- Что такое ты мне рассказываешь?! - раздраженно проворчал он.

В первое мгновение я подумал, что он даст мне по роже, так как, в сущности, то, что я предложил ему, оскорбительно. Но нет, он только возмущен. Нужно сказать, что за время своей бродячей жизни он насмотрелся грубостей. Люди его ремесла не водят знакомств с детьми из циркового хора.

Я встал, чтобы уйти.

- Спасибо, паренек, - пробормотал он, протягивая мне свой отросток с пятью ветками.

Я ушел. Одна попытка ни к чему не привела: я не создавал себе иллюзий. В нашей проклятой работе много приходится делать впустую. Незачем оплакивать ни свои подошвы, ни труды, ни слюну. Либо ты уничтожишь препятствия, либо на тебя сядут. Короче, нужно иметь легкую руку и бронированную спину.

День заканчивался мрачно. Я смотрел на кран, на самую его макушку, которая вырисовывалась на усталом небе, и не мог удержаться от дрожи при воспоминании о той, что находилась в кабине. Завтра утром, когда рабочие займут свои места, поднимется дьявольский шум. Да, журналистам Турина не легко с такими парнями, как мы! Завтра они смогут поместить фотографию самой красивой девочки Пьемонта в "Унита".

Я решил совершить прогулку в компании Толстяка. Он вел слишком сидячий образ жизни, мой парень. Нужно его немного развлечь.

Я нашел его, развалившегося в кресле, с иллюстрированным журналом под названием "Зигото" в руках. На прекрасно оформленных страницах с красочными иллюстрациями повествовалось о приключениях исследователя двенадцати лет от роду, потерянного в экваториальном лесу с единственными предметами цивилизации - свистком и пилкой для ногтей.

- У тебя есть новости? - спросил Его Величество.

Он доволен и на него приятно в связи с этим смотреть.

- Есть кое-что. Пойди побрейся, Толстяк, мы оплатим себе небольшую вылазку в город, чтобы немного развлечься.

Он приятно удивился, потом покачал головой.

- Ты считаешь, что мне нужно побриться?

- У тебя такой вид, что тебе нельзя будет посетить приличное общество.

- Но завтра ведь я должен проделывать свой номер!

- Ты проделаешь его бритым, это только поднимет твой престиж перед дамами.

Он с недовольным видом прошел в нашу туалетную комнату. Пока он приводил себя в порядок, я сменил рубашку и галстук.

Не прошло и десяти минут, как я услышал страшный шум в ванной, смешанный с шумом текущей воды. Можно было подумать, что там происходит водное сражение. Беру закричал как помешанный, потом дверь раскрылась, и он вышел злобный, сося свой палец.

- Падаль! - проворчал он. - Кажется, я порезал палец!

- Что произошло?

Он приложил свой порезанный палец к губам, чтобы я замолчал и соблюдал тишину.

- Пойдем, посмотрим!

Я вошел в ванную комнату. Великолепный тигр, самый крупный из зверинца Барнаби, лежал на полу, скрестив лапы.

- Но ведь это пятнадцатый праздношатающийся! - воскликнул я. - Тот, которого не нашли.