Приговор

Чуть поодаль от неё курил папиросу невысокий человек с рыжей шевелюрой — начальник военного гарнизона и главный ставропольский экзекутор — двадцатичетырёхлетний Дмитрий Ашихин. Его ещё называли директором «китайской парикмахерской» — беседки в саду бывшего Юнкерского училища. Здесь этот невысокий, слегка сутулый крепыш и предавался сидевшим когда-то глубоко, а теперь вылезшим наружу, садистским наклонностям. О его «художествах» шашкой по обнажённому телу арестованных рассказывали с содроганием. Бывший унтер-офицер царской армии, одетый в кавалерийскую форму, первым делом внимательно осматривал раздетую жертву, как бы прикидывая с чего начать. Иногда он принимался за отрубание ушей, иногда пальцев, или кистей рук. Всё зависело от настроения. Когда жертва на полу корчилась от боли, он довершал злодейство: тушил папиросу в глазах несчастного. Вот и сейчас мастер заплечных дел приехал в грузовике, кузов которого был набит арестованными офицерами, поднявшими восстание этой ночью. Они сидели со связанными руками и молчали. Их охранили четверо солдат.

Ардашев исчез. Найти его так и не удалось. Прочёсывание леса не принесло никаких результатов. А ландо с тремя телами обнаружили два часа назад. Лошади сами принесли безжизненные тела матросов к дороге. Трупы лежали друг на друге.

Поляничко, осматривая место происшествия, едва держался на ногах и, не переставая, отхаркивался кровью.

— Долго ещё? — нетерпеливо бросил, находящийся рядом матрос Лавренков, возглавивший матросский батальон после смерти Якшина.

— Что вы от меня хотите? — тихо вымолвил старый полициант. — Я же вам не ищёйка, которая должна взять след.

— Неужели нет никаких зацепок? — опять вмешалась Вальяно.

— В том-то и дело, что следов слишком много и определить, что-либо, указывающее на то, кто и с какого положения стрелял, — невозможно. Единственное, что могу сказать: как раз перед самым убийством кто-то приехал сюда на автомобиле.

— А откуда вы знаете, что это был автомобиль, а, скажем, не коляска на дутых шинах? — спросил Коппе.

— Странный вопрос, — Ефим Андреевич поднял глаза на бывшего жандарма. — А ещё, говорят, что вы в охранном отделении служили. Причём здесь коляска, если нет следов подков?

— Ну да… — смутился тот. — А что за автомобиль не можете определить?

Сыщик пожал плечами и обошёл «Форд», на котором приехал Коппе и сказал:

— А тут и определять нечего — несколько часов ваша машина тут и разворачивалась.

— Это как? — недоверчиво выговорил Коппе.

— А так. На грунте различаются характерные отпечатки протектора, покрывающего шину. На правом переднем колесе — небольшие круглые углубления, видите? Это от металлических шляпок на колесе. Оно здесь одно такое. Вот и на «Форде» — то же самое. Стало быть, этот автомобиль был здесь. Понятно, что он и сейчас тут, но вы же не делали разворота, так? А в данном случае он явно просматривается. К тому же, ночью шёл дождь, и, если представить, что кто-то приезжал раньше, то никаких следов бы не осталось. Вода бы всё размыла.

— То есть вы с полной уверенностью утверждаете, что на месте преступления была мой машина?

— Вне всякого сомнения.

Коппе повернулся к помощнику и спросил:

— Вы слышали, товарищ Стабровский? Как это можете объяснить?

— Да, я, действительно, тут разворачивался, но никакого ландо не видел.

— А для чего вы сюда приезжали? — насторожилась Вальяно.

— Из центрального аппарата ЧК, как я уже докладывал, пришла телеграмма. В ней говорилось о немедленном задержании и перевозки в Москву бывшего статского советника Ардашева. Я зарегистрировал её и тут же решил доставить арестованного к вам. Поехал в тюрьму. А там мне сказали, что матрос Якшин только что забрал его по какому-то постановлению. Зная, что его могли повезти на расстрел, как одного из тех, кто сочувствовал восставшим офицерам, я тут же поехал на Холодный родник. Очевидно, я опередил их. Не найдя никого, направился к Полковничьему яру — это второе место, где смертные приговоры приводятся в исполнение. Однако и там Ардашева не было. Прибыв на место, узнал о том, что арестованный сбежал, а трое конвойных моряков убиты.

— Допустим, — задумчиво выговорила Вальяно. — Но вы не могли разъехаться с ландо — сюда ведёт всего одна дорога.

— Вероятно, Якшин куда-то заезжал. Возможно, к дому, где жил Ардашев, на Николаевский.

— Но зачем?

— Матросы могли сказать арестованному, что за выкуп они продлят ему жизнь. Не секрет, что они промышляют этим, особенно в последние дни, — спокойно ответил Стабровский.

— И что же вы, зная об этом, молчали? Почему не доложили? — возмутился Коппе. — Думаю, надо провести служебное разбирательство по всем фактам и наказать мародёров.

Его помощник молчал. Он повернулся боком, незаметно опустил руку и расстегнул кобуру.

— Товарищ Коппе, — обратилась гречанка, — я считаю, что тут не всё чисто. И Пётр Михайлович до окончания расследования смерти матросов должен быть отстранён от дел, а ещё лучше — арестован.

— Согласен, — кивнул тот и приказал: — Сдайте оружие.