Приграничье (тетралогия)

Только хмыкнув себе под нос, я распахнул дверь — все тот же обшитый деревом лист железа, — и шагнул внутрь. Над головой, как и раньше, звякнул колокольчик, но это оказалось единственным, что было «как и раньше». Одну из стен узенького коридорчика сломали, и теперь прямо напротив входа располагалась стойка приема заказов. Чуть дальше, в углу, стояла кадка с живой пальмой, а проход в бывшую приемную загораживали едва заметно колыхавшиеся из-за сквозняка «висюльки».

— Прием заказов только до пяти, — дежурно улыбнулась стоявшая за стойкой симпатичная черноволосая девушка.

— Мне бы к хозяйке. — Я не стал отходить от двери. Больно уж странная аура у девушки — будто и не мелкий клерк передо мной, а очень и очень опытный заклинатель. А вот стоявший рядом с пальмой спортивного сложения парень, пиджак которого весьма выразительно оттопыривался под мышкой, необычной внутренней энергетикой похвастаться не мог. Но от него зато весьма специфичный фон защитных амулетов шел.

— У вас назначено? — выдвинулся вперед охранник.

— Думаю, Алла Семеновна уделит мне пару минут, — по-прежнему глядя мимо охранника на девушку, заявил я.

— Как о вас доложить? — переглянулась администратор с напрягшимся парнем.

— Александр Сергеевич, — без тени улыбки представился я.

— Александр Сергеевич… — повторила девушка и выжидательно замолчала.

— Просто Александр Сергеевич.

— Присаживайтесь, о вас доложат. — Администратор закрыла глаза и коснулась приколотой на блузку серебряной броши с каким-то зеленоватым камнем.

— Благодарю, — отказался я. — Натопчу еще…

— Проходите, — почти сразу же открыла глаза девушка и посмотрела на меня с нескрываемым любопытством. Явно не ожидала, что хозяйка какого-то оборванца увидеть захочет.

Я разулся, безбоязненно повесил фуфайку на приколоченную к стене вешалку и, толкнув скрывавшуюся за висюльками дверь, прошел в бывшую приемную. Там на первый взгляд ничего не изменилось — разделенное рейками на небольшие квадраты окно, покрытые изморозью стекла, мерно тикавшие ходики на стене, пошитый из разноцветных лоскутов коврик. В печке гудит огонь, на широком подоконнике многочисленные горшки с цветами.

Изменилась только хозяйка. Алла Семеновна заметно похудела и из-за этого стала казаться старше своих сорока с небольшим лет. А вот предпочтения в одежде у нее остались все те же, и, сидя за журнальным столиком, она зябко куталась в наброшенную поверх длинного халата пуховую шаль.

— И с каких это пор ты опять стал Александром Сергеевичем? — сварливо и как-то без настроения спросила женщина, кинув на столик глянцевый журнал.

— Да месяцев… — я начал загибать пальцы, чтобы не сбиться со счета, — месяцев пять с небольшим.

— А Лед — что?

— А это теперь моя подпольная кличка, — вытащил я из кармана джинсов немного смятую бумажку, полученную от Гадеса. — Чего зашел — мужу вашему просили весточку передать.

— К нему бы и шел. — Хозяйка прачечной, мужем которой был не кто иной, как новый глава Гимназии господин Грибов, указала мне на соседнее кресло и принялась разглядывать сложенный в несколько раз листок. — Будто не знаешь, где его найти…

— Да мне как-то не с руки в Гимназии появляться…

— Интересно, это кто же такие весточки посылает? — пропустила мои слова мимо ушей чем-то здорово заинтересованная Алла Семеновна.

— Аарон Давидович, Гадес который, — не стал запираться я.

— Ты каким боком к нему отношение имеешь?

— Квартировался там. Вот он и попросил по старой памяти…

— Ну а ко мне ты тоже по старой памяти решил зайти? — Хозяйка прачечной спрятала листок в один из журналов. — Неужели без посредника обойтись не мог? В то, что просто повидаться решил, извини, не поверю.

— Да вы понимаете… — замялся я.

— Дайте-ка, молодой человек, догадаюсь, — перебила меня хозяйка прачечной. — Уж не из-за преждевременной ли кончины Бергмана такая стеснительность?

— С Бергманом нехорошо получилось, — решил честно сознаться я. Все равно шила в мешке не утаишь.

— Ой, да перестань ты! — расхохоталась вдруг Алла Семеновна. — Нехорошо у него получилось! Да у тебя даже с этим подлецом Кузнецовым «нехорошо» получиться не смогло!

— Э-э-э… — не нашелся, что ответить, я.

— Чай будешь? — Женщина неожиданно успокоилась, промокнула кружевным платочком выступившие в уголках глаз слезы. — Или кофе? Чего покрепче не предлагаю — ты и так опухший, будто неделю не просыхал.

— Чай, если можно, — сунул я руки меж колен, чувствуя себя на редкость неловко.

— Да успокойся ты. — Алла Семеновна дождалась, пока принесшая поднос с чайником, заварочником и вазочкой с печеньем девушка покинет комнату, и продолжила: — Те, у кого голова на плечах, а не пустой котелок, прекрасно понимают, что от тебя там ничего не зависело.

— Это понимание не помешает им при первой же возможности отправить меня на тот свет. — Я налил в фарфоровую чашку заварки и добавил кипятка. — Чтобы тем, кто не понимает, неповадно было.

— Хочешь — дай показания против Стрельцова, — с явственной ехидцей предложила хозяйка прачечной.