Приказано соблазнить

— Значит, ты любишь издеваться над людьми? Знаешь, в тебе и впрямь есть нечто неприглядное.

На сей раз она посмотрела в глаза Ризарда — и сердце затрепетало, забилось где‑то в горле. У этого мужчины аристократические черты, благородные и четкие. И сейчас на лице его было написано презрение. Тиффани стало стыдно: может, она и была избалованной и эгоистичной, но никогда подлой.

— А чего ты ожидал? — спросила Тиффани, скрестив на груди руки. — Вломился ко мне в номер…

— Ты сердишься не из‑за этого, а из‑за того, что произошло вчера. Что именно я увидел твой секрет. Тиффани, ты не безобразна.

— Я уже говорила, ты заговариваешь о вещах, которые тебя не касаются.

— После того, что было, касаются, — возразил Ризард, языком проводя по очередной раковине, чтобы выловить мясо.

Тело снова отреагировало, и приятный ток пробежал по направлению к животу и между ногами. Мужчина сделал шаг навстречу, Тиффани же поспешно отступила и уперлась в перила балкона. Он недоуменно приподнял брови и придвинул стул, снова приглашая сесть.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — настойчиво повторила Тиффани.

— Сначала давай разберемся.

Она едва не выкрикнула запальчиво: «Не хочу разбираться!» — но это было бы слишком по‑детски. Нет, она будет сражаться и давать отпор. Пусть оставит ее одну, умирать от одиночества.

Едва не прыснув от смеха, Тиффани призадумалась — как бы глупо ни звучало, похоже на правду. Она, точно больное животное, огрызается на всякого, кто пытается помочь. Именно это стало причиной напряженных отношений с родными, которые просто не знали, что делать с этой новой женщиной, ненавидящей свою жизнь и все в ней. Будь проклят этот человек, в котором она увидела себя, точно в зеркале — вот только изображение было искаженным, выставляя все пороки и уродства. Вчера он поймал ее в минуту слабости и, как ни в чем не бывало, соблазнил. А душевные раны едва‑едва успели затянуться, и теперь придется все начинать сначала. Да он просто опасен!

Ризард тем временем произнес:

— Солнце вот‑вот сядет, так что зря ты переживала.

Тиффани обернулась, чтобы посмотреть на закат. В этот момент внизу заиграла музыка, и она в отчаянии ударила кулачком по перилам.

— Я хотела это услышать!

— Что услышать?

— Как солнце коснется воды.

Тиффани отвернулась. Да, она хранила в душе некоторые детские фантазии и легенды — так было легче, они напоминали о том времени, когда жить было проще и радостнее. Сейчас так трудно оставаться легкомысленной и непосредственной.

— Ты очень чутко реагируешь на любое замечание, — сказал Ризард.

— Ничего подобного.

— А еще ты упряма. — Он сделал приглашающий жест рукой. — У меня есть несколько важных вопросов, присядь.

— Я не собака, чтобы выполнять твои команды.

— Нет, скорее мокрая кошка — такая же вредная и неприветливая.

— Не хочу говорить об этом, — поспешно отозвалась Тиффани.

— А мы и не будем. Пока не будем, — согласился Ризард.

Она повиновалась, главным образом, чтобы поскорее разорвать контакт — от ощущения теплой ладони на коже желудок прыгнул куда‑то вглубь. Ну и еще оттого, что перед глазами тут же встал облик матери и послышался ее упрекающий голос. Все предки Тиффани были дипломатами, и их с малолетства воспитывали подавать должный пример.

Мысль, однако, быстро сменила направление при виде еды — о, здесь все так вкусно, а она умирает с голоду.

— Что? — спросила она с вызовом.

— Мне непривычно видеть женщину, которая не отказывает себе в еде.

— Почему ты здесь? — спросила она.

Ризард отвлекся от своей лепешки:

— А ты почему, Тиффани? Зачем твоя семья отправила тебя на встречу со мной?

Пристальный взгляд заставил девушку вздрогнуть.

— Так вышло, что я единственная, кто имеет право стать членом клуба.

Брови мужчины недоуменно приподнялись.

— Я унаследовала состояние мужа, — пояснила Тиффани. — Мой отец, конечно, не бедствует, но все же он не дотягивает до тех, кто имеет карточку постоянного клиента здесь.

— Я читал о катастрофе, прими мои соболезнования.

Тиффани напряглась, ожидая откровенных вопросов.

— Я тоже вхожу в число членов клуба, причем давно, еще до гражданской войны в Брегновии. Так что деньги, которые, по твоему мнению, я украл, на самом деле принадлежат государству, они специально выделены для финансирования выхода страны из кризиса.

Странно, думала Тиффани, как в нем удивительно сочетаются европейская утонченность, открытость дискуссии и непреклонность руководителя. Она отвернулась и произнесла:

— Мне придется запросить отчет на тебя. Хочу узнать, как ты сколотил состояние.

— Я сам тебе расскажу. Это система, которую я создал, работая в нефтяной промышленности, но на ее создание меня подтолкнули знания, полученные в винодельне — после получения диплома инженера я работал там некоторое время.

— Странный выбор. Что инженеру делать на винодельне?

— Это был мой протест, — коротко ответил Ризард, не развивая мысль, и достал из ведерка со льдом запотевшую бутылку с вином.

— Оно из винограда, что растет в моей стране. Попробуй, тебе понравится.

— Ты сказал, что работа на винодельне была протестом. Не пояснишь?