Приключения

быть истолкованы как исполнение воли сената. Через не¬ сколько минут я снова позову вас сюда. Удивленные женщины послушно удалились, и карме¬ лит стал кратко, но ясно излагать герцогу свой план. Дон Камилло жадно слушал, и, когда монах кончил, оба скры¬ лись в небольшой молельне. Не прошло и пятнадцати ми¬ нут, как монах вышел оттуда один и позвонил в коло¬ кольчик, звон которого был слышен в комнате Виолетты« Донна Флоринда и ее воспитанница тут же явились. — Приготовься исповедоваться, дитя мое, — сказал священник, торжественно опускаясь в кресло, где он обычно выслушивал исповеди своей духовной дочери. & Лицо Виолетты то бледнело, то вновь заливалось ру¬ мянцем, словно на-душе ее лежал тяжкий грех. Взглянув с мольбой на свою наставницу и встретив ее мягкую, обо¬ дряющую улыбку, Виолетта с бьющимся сердцем, еле сдерживая волнение, преклонила колена на подушечке у ног своего духовного наставника, хотя мысли ее блужда¬ ли и она никак не могла сосредоточиться. Приглушенный шепот донны Виолетты доносился только до отеческого слуха того, кому он предназначался. Дон Камилло смотрел в приоткрытую дверь часовни на склоненную фигуру девушки, на ее прижатые к груди руки и прекрасное лицо, доверчиво обращенное к монаху. Пока она признавалась в своих невинных грехах, румянец на ее щеках становился все гуще, а в глазах, еще недав¬ но светившихся совершенно иным чувством, теперь вспыхнуло благоговейное волнение. Искренней, строго воспитанной Виолетте понадобилось гораздо больше вре¬ мени, чтобы освободиться от тяжкого бремени своих гре¬ хов, чем житейски опытному герцогу святой Агаты. Ему казалось, что губы ее много раз шептали его имя и что он мог даже расслышать целые фразы, посвященные ему. Дважды добрейший падре невольно улыбался и после каждого признания Виолетты в каком-либо неосторож¬ ном поступке с любовью касался рукой ее обнаженной головы. Наконец Виолетта замолкла. Необычные обстоя¬ тельства этой исповеди лишь усилили торжественность, с которой монах дал Виолетте отпущение грехов. Когда эта часть обряда была закончена, кармелит во¬ шел в часовню. Недрогнувшей рукой он зажег свечи на алт&ре и сделал необходимые приготовления к обряду. Дон Камилло, стоя рядом с Виолеттой, шептал ей что-то. 215

с жаром: торжествующего и счастливого влюбленного, Донна Флоринда у дверей прислушивалась к каждому шороху, раздававшемуся в передней. Затем монах пока¬ зался у входа в маленькую часовню и хотел что-то ска¬ зать, но быстрые шаги донны Флоринды помешали ему. Дон Камилло едва успел скрыться за занавесью окна, как дверь отворилась и вошла Аннина. Заметив приготовленный алтарь и торжественный вид священника, она в замешательстве остановилась. Однако, тут же овладев собой, с той находчивостью, что по¬ могла ей добиться должности, которую она теперь за¬ нимала, Аннина благоговейно перекрестилась и, как че¬ ловек, знающий свои обязанности, отошла в сторону, словно тоже хотела принять участие в священной цере¬ монии. — Дочь моя, — сказал ей монах, — никто из присут¬ ствующих не покинет часовню, прежде чем не кончится обряд. — Падре, мой долг всегда быть рядом с госпожой, а находиться подле нее в это утро — истинное счастье. Монах в нерешительности смотрел на окружающих и начал было придумывать предлог, чтобы избавиться от Аннины, как вдруг из своего укрытия вышел дон Ка¬ милло. — Приступайте, падре, — сказал он. — Пусть будет одним свидетелем моего счастья больше. Произнося это, герцог многозначительно коснулся своей шпаги и бросил такой взгляд на оцепеневшую Ан¬ нину, что она с трудом сдержала возглас, готовый со¬ рваться с ее уст. Монах, казалось, понял этот молчали¬ вый уговор и своим глубоким голосом начал службу. Примечательное событие, свершавшееся в тот момент, участниками которого являлись они все, внушительное достоинство кармелита, грозящая им в случае разоблаче¬ ния опасность и неизбежное наказание за то, что они по¬ смели нарушить волю правителей, — все это вызывало чувства, куда более глубокие, нежели те, что обычно охва¬ тывают присутствующих во время брачных церемоний. Юная Виолетта с трепетом внимала торжественному го¬ лосу монаха и к концу венчания беспомощно оперлась на руку человека, с которым связала себя клятвой. Во время службы глаза кармелита горели тайным огнем и задолго до конца он так подчинил себе все. чувства. Аннины, что, 216