Приключения Арлекина. История деревянного существа

Тарабарский Король самозабвенно готовился к реваншу. Пять лет назад в ходе кровопролитной Палонейской бойни, продолжавшейся три дня, войска короля были полностью разбиты. И не просто разбиты – они были уничтожены. Почти полностью пала гвардия, до последнего прикрывавшая с фланга огрызавшуюся остатками огня артиллерию и обеспечившую отход самого Короля со своей свитой. Король избежал позорного плена, но оставил на поле битвы всю свою армию, более того, своего единственного сына, изрубленного уланами маркиза ди Пюи, этого подлого предателя, изменившего своему слову и обетам вассалитета. Изуродованное тело сына король оплакивал в осаждённой столице три дня, а после, почерневший и обезумевший от горя, подписал все условия капитуляции. Король Валеции, герцог Контрен и бывший вассал Тарабарского Короля маркиз ди Пюи, предавший его в последнюю минуту и заманивший в проклятые Палонейские болота, по условиям заключённого мирного договора разорвали на части королевство, отторгнув от него более половины его территории – виноградники, плодородные поля, рудники, в том числе и знаменитый золотоносный рудник Кильони, а также порт, всё отходило противнику. Оставшись без большей половины своих земель, без армии, обезумевший от горя, Тарабарский Король обратился за помощью к Церкви.

Церковь с глубоким участием отнеслась к бедам несчастного монарха. Утешительные объятия Архиепископа всегда были раскрыты для короля, а также для Минезских садов и окрестных с ними деревень, что были переданы в бессрочное владение Церкви по настоятельному совету его преосвященства. Дело в том, что, как следовало из вкрадчивых объяснений Архиепископа, произошедшее является ничем иным, как проявлением промысла Божьего, смысл и задачи которого неисповедимы. Однако будучи не только непознаваемым и всемогущим, Господь ещё и всемилостив, но милость его обращена в первую очередь на истинных христиан, своим жертвенным примером доказывающим свою веру. Жертва же в пользу Церкви как невесты Христовой наиболее дорога для Господа. И для Его расположения к молящемуся.

Король весьма рассеянно выслушал доводы Архиепископа. Короля не интересовали эти новые потери, ибо, снявши голову, по волосам не плачут, Короля интересовало только одно – месть. И в этом ему оставалось полагаться лишь на помощь Всевышнего, этого единственного могущественного заступника, последнего его возможного союзника, к помощи которого он никогда ранее не прибегал и не просил ни о чём, всесильного арбитра, способного утешить, восстановить попранную справедливость и отмстить за то горе, что он пережил, сокрушив врагов его.

Однако год шёл за годом и, несмотря на усиленные моления самого Короля и всего священства, ситуация не менялась никак. То ли Господу была безразлична судьба Тарабарского королевства, то ли Господь имел на него планы, более совпадающие с планами его неприятелей, то ли выручка от продажи плодов Минезских садов, оседавшая в карманах Его Преосвященства, не являлась достаточной мотивацией для того, чтобы Господь обратил своё внимание на несчастного Короля. Как бы то ни было, ситуация продолжала ухудшаться, неприятели демонстративно концентрировали войска около границ, отряды головорезов непонятного происхождения регулярно пересекали границы королевства, грабя население и казённые учреждения. Дело неминуемо кончилось бы новым вторжением, если бы не неожиданная ссора Короля Валеции с маркизом ди Пюи, вызванное скандальным расстройством свадьбы любимой племянницы короля и маркиза – ссора, едва не кончившаяся войной между двумя бывшими союзниками.

Так или иначе, на четвёртый год ожидания чуда терпение Тарабарского Короля подошло к концу. И накануне Рождественской мессы между ним и Архиепископом произошёл тяжёлый разговор. Король требовал объяснений. Архиепископ же терпеливо объяснял, что пути Господни неисповедимы и что никто не обещал чуда здесь и сейчас. Ещё он вспомнил историю ветхозаветного Иова и в заключение сказал, что вообще-то Царство Божие не от мира сего и никто не обещал, что воздаяние как за праведность, так и за прегрешения будут при этой жизни. "Жизнь человеческая, – вещал он приятным баритоном, – есть ничто иное, как путь искупления и страдания, как и земная жизнь нашего Господа. Жизнь земная и её невзгоды – лишь прелюдия к жизни вечной, о которой и следует в первую очередь думать". Королю стоило больших усилий, чтобы не разбить о голову Архиепископа бутыль превосходного сардинского вина, и лишь нежелание омрачить Рождественскую мессу удержало его от этого. В результате Архиепископ был послан ко всем чертям, с советом в большей степени уделять внимание вопросам веры, чем юношам, которым, если верить злым языкам, он уделял внимание не в меньшей степени, чем молитвам.