Приключения барона Мюнгхаузена

Животное, на спине которого я сидел, не плыло, а бежало с невероятной быстротой по морскому дну, гоня перед собою миллионы рыб, из которых многие совершенно не походили на обыкновенные виды. У иных голова была посредине тела, у других – на конце хвоста. Некоторые сидели большим кругом и пели дивными голосами, составляя прекрасные хоры; другие строили прямо из воды великолепнейшие прозрачные здания, окруженные колоссальными колоннами, в которых струилась, переливаясь великолепными цветами, жидкая блестящая масса, похожая на яркое пламя. Различные, замысловато устроенные комнаты в этих зданиях имели все удобства для привилегированных видов рыб; тут были помещения для только что вылупившейся из икры нежной мелюзги и ряды обширных зал для воспитания молодых рыб. Внешняя сторона педагогической методы, применявшейся здесь, – потому что внутренний смысл ее был мне понятен, конечно, так же мало, как пение птиц или беседы кузнечиков, – имела поразительное сходство с тем, что я видел на старости лет в наших так называемых филантропических заведениях. Теперь я уверен, что один из основателей современной воспитательной системы совершил путешествие, подобное моему, и почерпнул свои идеи больше из воды, чем из воздуха.

Вдобавок из немногого, сказанного мной, вы можете заключить, что на свете существует еще обширное поле для наблюдения и использования. Однако продолжаю свой рассказ.

Во время моего подводного путешествия я, между прочим, наткнулся на громадную цепь гор, никак не ниже наших Альп. Множество высоких деревьев разного рода поднималось прямо со скал. На этих деревьях росли омары, крабы, устрицы, в том числе и зубчатые, раковины, морские улитки и т. п., причем некоторые из них могли занять целую ломовую телегу, а самую мелкую из этих раковин с трудом тащил бы дюжий носильщик. Все, подобное этому, что выбрасывается на морской берег и продается на наших рынках, не более чем жалкая дрянь, отрываемая водой от веток подводных деревьев вроде мелких негодных плодов, обиваемых ветром. Омаровые деревья были самыми развесистыми, а крабовые и устричные – самыми высокими. Маленькие морские улитки растут на подобии кустарников, стоящих непременно у подножия устричных деревьев и вьющихся по ним почти так, как плющ вьется вокруг дуба.

Кстати, я имел возможность наблюдать одно весьма любопытное явление.

На морском дне лежал потонувший корабль. Очевидно, он наткнулся на подводную скалу, возвышавшуюся на глубине не более трех сажен, и опрокинулся при падении. Опускаясь, судно задело высокое омаровое дерево и столкнуло с него несколько омаров, которые упали на крабье дерево, росшее у подножия первого. Вероятно, это кораблекрушение произошло весною, омары были еще совсем молодыми, они соединились с крабами и дали новый плод, напомнивший оба вида.

Я пытался захватить с собою один экземпляр этого небывалого существа, однако моя находка отчасти отяготила бы меня, и к тому же мой Пегас не хотел стоять смирно.

Кроме того, я находился уже на полпути, в глубокой долине, по крайней мере на пятьсот сажен ниже уровня моря, где недостаток воздуха давал себя знать все сильнее.

Да и в других отношениях мое положение было не из приятных. Время от времени я встречал громадных рыб, которые, судя по их разинутым пастям, были не прочь проглотить и коня, и всадника. Мой бедный Россинант был слеп, и от моего мудрого руководства зависело, спасемся ли мы от враждебных посягательств голодных чудовищ. По этой причине я пришпоривал коня, стараясь как можно скорее выбраться на сушу.

Когда я очутился невдалеке от голландского берега, где толща воды над моей головой не превышала двадцати сажен, мне почудилось, что на песке, устилавшем морское дно, лежит человеческая фигура в женском платье. Это существо как будто подавало еще признаки жизни; подъехав ближе, я убедился, что жертва морской пучины действительно шевелит рукой. Я поспешил схватить ее за руку да и вытащил с собою на берег утопленницу, более напоминавшую бездыханный труп.

Хотя в то время искусство воскрешать мертвых было еще не так развито, как в наши дни, когда в каждом деревенском шинке имеется печатное указание, какими методами следует возвращать утонувших из царства теней, однако местному аптекарю посредством неутомимых стараний и медицинских навыков удалось раздуть крохотную искру жизни, которая еще теплилась в теле несчастной женщины.

Она была дражайшей половиной одного моряка, командовавшего судном из Гельвецлуиса, недавно вышедшим из гавани. На беду, капитан второпях вместо своей жены захватил с собою в дорогу другую женщину. Жене тотчас стало это известно через одну из бдительных богинь, покровительниц домашнего очага и супружеского согласия. А поскольку жена капитана была твердо уверена, что права супружеского ложа так же действительны на воде, как и на суше, то, пылая ревностью, бросилась в погоню за мужем на лодке.