Приключения Барона Мюнхгаузена

Чем выше, тем холоднее. Я уже так замерз, что был не выше мальчика среднего роста, а мой слуга стал размером с печеную грушу. Только страус держался молодцом. Раздувать мехи больше не удавалось, потому что Иоганн не мог шевелить руками, да и сил у него не осталось. Мы достигли лишь четверти максимальной высоты в 80 000 миль, то есть нам оставалось проделать еще около 15 000, прежде чем мы попали в зону дыхания Луны, где смогли из-за ее притяжения обойтись без страуса, и постепенно сами по себе стали падать вниз. Я уже не мог больше выдержать, устал, не спал много ночей. — Своего ветрогона я завернул в оторочку моей шубы, причем так, чтобы его голова высовывалась оттуда, воодушевил его на бодрствование и заснул. Я проспал наверняка не более 15¹

/₂

минут и услышал тоненький голосок: «Monseignoro mio altissimo!»[191]

Это означает по-немецки: «Ваша высокородная милость». «А? Что случилось?» — Страус наверху издавал такой ужасный звук, будто собирался немедленно издохнуть. Мне следовало немного распрячь его. Между тем мой ветрогон хорошо отдохнул в моей шубе и у него снова прибавилось сил, чтобы раздувать мехи. Однако этого хватило не надолго, и он накрепко Примерз к ним. При помощи крошки шелухи египетского миндаля страус снова был введен в строй. Я подбодрил его, снова запряг, и мы продолжили наш путь. Когда некоторое время мы снова проплыли под парусами, мы вновь ощутили тепло, жизнь — и мой ветрогон, к своему и моему величайшему удивлению, очнулся. Вскоре мы оказались в атмосфере Луны. Тогда я распряг своего страуса. И вот мы постепенно снова разбухли и маленькой пургой упали на Луну. Мы попали как раз на северную вершину Луны, где живут такие маленькие люди, какими у нас бывают трехлетние дети. Они были такими бедными и жалкими, что я смотрел на них с искренним состраданием. Но все-таки они выглядели довольными. Они ели лишь то, что давала им природа, жалкое молоко их собак и кошек, которые были выше их ростом, и пили дрянную воду. «Здесь нечем порадовать твой желудок», — подумал я. Мало приятного. Я размышлял о том, как продолжить свое путешествие. Мой слуга тоже не хотел дольше оставаться на этом жалком осколке земли, где он не нашел ничего, кроме плохих хижин, мерзкого молока, дрянной воды и пирогов, похожих на печеные коровьи блины.

Во время путешествия очень пострадали мои глаза. Они так высохли, что я не мог ясно различать предметы. Я набил трубку табаком, потому что действительно заскучал, зажег ее от глаз большого кота, который как раз попался Мне навстречу, на самом деле приняв их за уголья[192]

, — и мы продолжили путешествие на Марс.

Отдохнув немного, я запряг свою птицу, полностью загрузил свой кораблик провиантом, и мы отправились в путь с удвоенным усердием. Моя птица взлетела, мой Иоганн дул, внизу все стояли, разинув рты. А в атмосфере Марса мы засели в ужасном снежном облаке. И на Марсе была зима. Солнце сидело в Козероге[193] и не могло оттуда выбраться. «Хорошо, — подумал я, — мы тогда сначала денек отдохнем». Птица, корабль — все засело накрепко. К счастью, у меня с собой была моя большая сабля, которую я некогда завоевал в войне против турок. Я работал ею, как только мог, мой Иоганн помогал, и так вот у нас через короткое время получились три вполне вместительные комнаты, которые постепенно увеличивались за счет нашего естественного тепла. Места нам всем хватало, и мы жили, как нам нравилось, цроедая свои запасы, что в такой плохой ситуации было не так и плохо. Наши комнаты, казалось, были украшены самыми красивыми драгоценными камнями. Когда я заметил, что их размеры стали увеличиваться слишком быстро, я все приготовил. Птица сидела на корабле в ожидании отплытия. Штормовой ветер полностью разогнал снежное облако и так быстро разрушил наш прекрасный воздушный замок, что мы приготовились к его полному разрушению и нашей гибели. Ветер уже схватил моего Иоганна в когти, но я сразу же поймал своего слугу за ногу и снова втащил его на корабль. В этом облаке мы провели все-таки более двух месяцев. Буря улеглась. Мы уже были в атмосфере Марса, и нам снова не нужны были ни паруса, ни крылья, ни мехи. Вот только со всех сторон нас окружал мерзкий запах. По возможности мы заткнули носы, потому что не привыкли к таким плохим запахам. Корабль опустился на один из прекраснейших лугов возле деревеньки.

Эта земля была сама по себе достаточно хороша. Я сразу же увидел несколько деревьев со странными плодами. На одном дереве висели очень большие, свешивающиеся вниз шишки. Я сорвал одну из них, развернул ее и — глядь! — к своему удивлению, обнаружил там настоящее платье с пуговицами, такое, каким оно должно быть. Мое платье немного поизносилось, я сразу же выбросил его и надел это. И для своего Иоганна я тоже сбил одну шишку. Я осмотрел и другие деревья и обнаружил такой вид орехов, в которых вместо ядра лежали великолепные башмаки. Я так подумал: люди живут здесь для того, чтобы носить одежду и башмаки, — и позднее убедился, что мои гипотезы полностью подтвердились.