Приключения бодхисаттвы

– Ты меня удивляешь, Ганцзалин, – Нестор Васильевич пожал плечами. – В эту сторону уехал похититель алмаза, который мы начали искать еще восемь лет назад и ради которого объехали почти всю Азию, а в эту – барышня, с которой нас связывает недолгое случайное знакомство. Разумеется, поедем туда, где Мэри. Вор никуда не денется, а мы, может быть, успеем еще помочь девушке.

И они поскакали по следам тяжело груженного монгольского конька. Ехать, по счастью, пришлось недалеко. Вскоре они обнаружили стоящую в заснеженной степи одинокую юрту, рядом с которой бродили две монгольских лошадки. Кони путников поприветствовали своих товарок энергичным ржанием. На шум из юрты тут же выглянул небольшой узкоглазый старичок с седой бородкой и вислыми усами. Увидев Загорского с помощником, монгол всполошился и суматошно замахал на них руками.

– Похоже, это и есть похититель юных дев, – заметил Загорский, спрыгивая с коня.

То же самое проделал и Ганцзалин, только молча. Видя, что незваные гости явно идут в его сторону, старичок на миг скрылся в юрте, а выглянул уже с ружьем. Он мгновенно навел его на Загорского и выстрелил. К счастью, за секунду до этого Нестор Васильевич упал в снег. То же самое проделал и помощник.

– Это не просто старый ловелас, это какой-то огнедышащий дракон, – заметил Загорский, смахивая с разгоряченного лица тающий снег.

– Что делать будем? – спросил Ганцзалин, не высовываясь из сугроба, чтобы не подстрелил его недружелюбный монгольский дракон.

– Ползти, разумеется, – отвечал господин. – Я буду отвлекать врага учеными разговорами, а ты зайди с тыла и возьми его в плен. Только умоляю, не навреди.

– Проще было бы расстрелять его из пистолета, – проворчал китаец, уползая куда-то вбок.

– Проще, но не лучше, – отвечал вслед ему Загорский.

Старик между тем все бегал вдоль юрты и потрясал ружьем, гневно выкрикивая в пустоту что-то неразборчивое.

– Сразу видно, монгол старой формации, – неизвестно кому сказал Загорский. – Не боится отнять жизнь у живого существа. Именно такие воины когда-то завоевали с Чингис-ханом полмира.

Монгол тем временем остановился и стал смотреть туда, где зарылся в снег Загорский. Он ничего не говорил, стрелять не пытался, а просто смотрел. И Нестор Васильевич в старых его глазах разглядел такую тоску и безнадежность, которой до того не видел даже в глазах каменных архатов, то есть людей мудрых и напрочь разочаровавшихся в человечестве.

– Эй, друг! – окликнул Нестор Васильевич старика по-китайски. – Эй, друг, мы ищем раненую девушку! Не у тебя ли она часом?

Монгол опустил ружье и смотрел на него так же безнадежно. Загорский уже думал, что он ничего так и не скажет, но тот все-таки открыл щербатый рот и грустно произнес – тоже по-китайски:

– Девушка убивай. Злой белый человек стреляй девушка, убивай совсем. Старый Очирба́т девушка бери, лечи, спасать нельзя.

Загорский на миг застыл: не может такого быть!

– Ганцзалин! – зычно крикнул он в пустоту, – Ганцзалин, не трогай старика. Я сам.

Он поднялся из снега, поднял руки, показывая, что в них нет никакого оружия.

– Я друг, – сказал, – можно мне подойти? Я помогу, я друг.

Монгол махнул рукой: делай что хочешь. Сам понурил голову, пошел прочь.

Словно ветер ворвался Нестор Васильевич в юрту, огляделся по сторонам. В дальнем углу, прикрытая овечьими шкурами, недвижимая, с закрытыми глазами лежала мисс Китс. Он подошел, склонился над ней, взял за руку. Пульс прослушивался, хотя и слабый. Загорский откинул овечью шкуру – грудь девушки была перевязана какой-то тряпицей, из-под серой ткани выступило большое темно-красное пятно.

– Мэри, – сказал он, – Мэри, это я, Загорский.

Девушка с трудом приоткрыла веки, несколько секунд смотрела на него, вымученно улыбнулась.

– Я хотела вас убить, – сказала она, – так долго хотела. А когда увидела, не смогла… Не убила в первый момент, а потом уже не смогла. Все думала, закончу с камнем и убью. Но не смогла.

– За что же, – спросил Загорский растерянно, – за что вы хотели меня убить?

Она молчала, смотрела куда-то вверх. В юрту неслышно вошел Ганцзалин, опустился у входа на корточки.

– Вы помните, что вы сделали с моей матерью?

– С вашей матерью? – Загорский внезапно побледнел, на миг сравнявшись в бледности с самой Мэри.

Она молчала, лежала с закрытыми глазами, дышала тяжело, прерывисто. Снова заговорила, не открывая глаз и не глядя на Нестора Васильевича.

– Ее звали Элен, – голос девушки звучал слабо, но отчетливо. – Элен Болдуин. Вы ударили ее камнем по голове и бросили умирать в башне молчания… Не вы сами ударили – ваш Ганцзалин. Но вы бросили ее умирать.

Ганцзалин неожиданно пошевелился.

– Она хотела нас убить, – сказал он угрюмо.

– Но не убила, – отвечала Мэри, глаза ее по-прежнему были закрыты. – А вы бросили ее умирать, совсем одну, без всякой помощи и без надежды на спасение.

С минуту Загорский молчал.