Приключения режиссера

Спасала только работа. В Бостонском университете во время летнего семестра я преподавал теорию режиссуры. Мой курс покупали студенты, бизнесмены и, как ни странно, даже пенсионеры. Система американского образования очень демократична. Заплатил деньги и учись. Я же как преподаватель не имею права провести кастинг, поэтому обязан заниматься даже с сумасшедшими и бездарями. Однажды я спросил работника банка, который ходил на мои занятия: «Джон, зачем тебе теория режиссуры?» И он мне на полном серьезе ответил: «Андрей, ты ничего не понимаешь, бизнес – то же самое, что режиссура. Я должен перехитрить партнера, просчитать все комбинации и выстроить мизансцену на переговорах…». В американских вузах существует дикое для нас правило – когда студенты ставят оценки педагогу. В конце каждого семестра они заполняют анкеты, которые потом сдают руководству университета. Данные обрабатываются на компьютере, и таким образом просчитывается рейтинг каждого педагога. С тобой могут быстро распрощаться, если студентам скучно и неинтересно на твоих семинарах. Более того, все занятия должны носить игровой характер. Ни в коем случае нельзя читать лекцию наукообразно, уткнувшись в тетрадь. Ученики сразу же начнут зевать, все захотят в туалет, купить кока-колы, в общем – станут сачковать. Одного ума профессору мало – он еще обязан быть и «массовиком-затейником». Надо уметь вовремя рассказать анекдот, пошутить и дать студентам возможность расслабиться после самых охренительных формул. Если педагог без юмора – ему хана…

Америка – страна бешеной конкуренции. Меня всегда забавляли жалобы наших артистов на конкуренцию. Они и понятия не имеют, что такое, когда в одном только Нью-Йорке 80 тысяч безработных актеров! Естественно, они там не голодают: кто-то работает официантом, кто-то развозит пиццу, но при этом все следят за своей внешностью и физической формой, чтобы в случае чего быть наготове. Они постоянно находятся в ожидании кастинга, проб. Там тысячи телевизионных каналов и платформ, всегда есть возможность получить работу… Мой же рейтинг вырос благодаря одному случаю. Ко мне после семинара обратились за помощью молодые актеры. Парень с девушкой стали ныть, что их не берут ни в один театр. Показали какую-то пьесу, ужасную бредятину про канадских террористов, и попросили отрепетировать с ними отрывочек. Стал делать этюд. У них ничего не получается. Тогда я предложил студентам понаблюдать за людьми в супермаркете, как они ведут себя, как тырят товары и так далее… Буквально через пару дней мои ребятишки попали во все газеты. Они не нашли ничего умнее, как надеть черные чулки на головы и инсценировать ограбление магазина. Их, естественно, поймали, съехалась полиция, телевидение, и тут мои ученики заявляют на всю страну, что они актеры и что по заданию русского режиссера делали этюд. Ребята моментально прославились. Собственно, они и рассчитывали на скандал. И правильно сделали, потому что сразу получили работу. Но многие педагоги меня отчаянно критиковали!

В основном меня упрекают в том, что я слишком свободно обхожусь с прозой, которую ставлю, что переношу иногда исторические события в современность. Я так поступал сознательно, рассчитывая, в первую очередь, привлечь в театр молодежь. В «Венецианском купце» Шекспира у меня все герои в кроссовках и с сотовыми телефонами, что приводило тинейджеров в щенячий восторг. Однажды я подслушал в зале, на гастролях в Израиле, диалог. Сидят две школьницы, и одна другую спрашивает: «Слушай, а разве во времена Шекспира были мобильники?» То, что не было вообще телефонов – ей и в голову не пришло!.. А во Франции «Игра в жмурики» имела грандиозный успех. Французам удалось понять наш мат, хотя он практически непереводим ни на один язык мира.

Повторюсь, «Игру в жмурики» надо воспринимать как лексический эксперимент. Запад через нечто подобное давно прошел, так что их ненормативной лексикой не удивить. Когда мы играли «Жмурики» в Сорбонне на русском, то французы в зале не понимали, над чем русские так смеются. Для них это – всего лишь бессмысленный повтор слов, то есть абсурд, плевочки Ионеско…

Потом я сделал свой второй проект, для французов – зрелище-шок «Вышка Чикатило». Показ состоялся в Париже, гастроли спонсировал Рене Гера, профессор Сорбонны и тончайший знаток русской литературы. Его у нас знают как миллионера, коллекционирующего русское искусство. Когда я слышу, как наши ругают Рене Гера за то, что он у нищих русских художников-эмигрантов за копейки скупал работы, я всегда защищаю профессора: «Да, он платил гроши, зато Рене – единственный, кто спасал наших гениев от голода!»