Приключения режиссера

Сейчас процент людей с отклонениями резко увеличился – это скажет любой психиатр. «Тихих» просто выпускают, чтобы не мучить, да и бедные наши психзаведения не могут их накормить. (Они всегда были бедными. Об этом спектакль.) И эти «тихие» приходят на спектакль – тут должна быть бдительной администрация театра. Но это уже другая проблема…

Родился миф о театре Андрея Житинкина – о благополучном, зрительском театре? Для меня это новость. Я просто не люблю морочить голову зрителю!

Если он платит деньги за билет – значит, должен получить зрелище, но не только… Меньше всего хочу развлекать!

Мне важно, чтобы зритель не расхватывал спектакль по кускам, а улавливал философскую суть истории. Я не верю в прямое воздействие театра! Спектакль способен воздействовать только на подсознательном уровне. Подогревая интерес зрителя к премьере, я на самом деле пытаюсь дать ему возможность увидеть в новом свете затертые до банальности истины, с нетрадиционной точки зрения взглянуть на секс, быт, искусство, любовь. Грубо говоря, мои спектакли никого не призывают менять сексуальную ориентацию или стать тираном, подобно Калигуле. Надеюсь, они провоцируют людей думать о причинах выбора героем именно этого жизненного пути. Для меня как режиссера интересно поведение человека в пограничной ситуации. Ведь именно в такой, роковой, может быть, последний момент своей жизни он проходит тест на человечность…

Зрители знают мой почерк и разочаруются, если я поменяю имидж. Потому что современного человека с сотовым телефоном, с его клиповым сознанием невозможно заставить взять в руки книгу. Очень многие идут в театр, чтобы отдохнуть или «выгулять» костюм. Какое количество женщин приходит в театр, чтоб испытать то, что со своими засыпающими мужьями они не испытывают! Это особенно было заметно на «Милом друге»…

Насколько духовна сегодняшняя публика? Одно время мне казалось, что катастрофа! Когда я видел тинейджеров с пивными банками, которых по обязаловке привела учительница, сидящая в буфете и пьющая коньяк, меня охватывала тоска. Но я понял: сегодняшних подростков нужно заинтересовать! Они ночами сидят в Интернете, в клубах, без конца «щелкают» с канала на канал потому, что им мгновенно становится скучно… Я это прекрасно понимаю, поэтому всегда «упаковываю» в яркую форму самое серьезное, чтобы человек визуально зацепился и потом попытался разобраться. Это помогает – они слушают. Я рад, что новое поколение не изменило театру, хотя сейчас столько соблазнов! Оно мне дорого, так как у сегодняшней молодежи нет авторитетов и поклонения как бы «бывшим звездам» – это внушает оптимизм!..

Мне очень важно подготовить зрителя к тому, что его ждет в этой жизни, потому что в наши дни обаяние зла стало уже философской категорией. Но я ни в коем случае не занимаюсь его смакованием. Да, я позволяю себе вещи, которые иногда балансируют на грани натурализма. Кого-то это шокирует, заставляет подпрыгивать в кресле. Но именно поэтому он, мой безымянный зритель, в конечном счете и купил театральный билет – чтобы повысить адреналин в крови. Древние назвали это очень красивым греческим словом КАТАРСИС…

Зло

Спектакль «Признания авантюриста Феликса Круля» по незавершенному роману Томаса Манна никогда не ставился даже на Западе. А у меня Сережа Безруков, сыграв эволюцию от солнечного обаятельного мальчика до монстра, вызывая отторжение в зале, в финале читал по-немецки кусок из «Майн Кампф». Даже те, кто не понимал, что это Гитлер, чувствовали кожей невероятное напряжение, неприятие. Что мне и было нужно, чтобы развенчать миф о немецких светловолосых красивых мальчиках. Потому и был назначен на роль Круля красавец Безруков, что одно из открытий XX века, наряду с космосом, с генетикой, теорией относительности, – ОБАЯНИЕ ЗЛА. Есть целый пласт в литературе – это Жан Жене, Генри Миллер и т. д., которые первыми открыли, что зло может быть очень обаятельным. Простой человек обманывается легко. А если еще эффект толпы… Можно «шарик» раскачать до мировой войны, что, по сути, и было сделано нацизмом.

Звезды

Часто пишут, что я предпочитаю работать только со звездами. Это не совсем так. Я ведь и сам как режиссер способствую формированию звезд. Сергей Безруков, например, или Сергей Чонишвили, или Александр Домогаров, или Даниил Страхов играли в моих более ранних спектаклях еще до своей звездности. В «Старом квартале» Теннесси Уильямса у меня было занято поколение 30-летних, я подбирал их вовсе не по принципу звездности. Театр для меня – всегда хорошая компания. Я обожаю «коктейль», часто смешиваю знаменитостей и дебютантов. В «Милом друге» играли и начинающие актеры Наталья Громушкина, Алексей Макаров, и всем известные – Маргарита Терехова, Владимир Стеклов, Борис Иванов, Александр Пашутин, и актеры моего возраста Андрей Ильин, Дмитрий Щербина, Лариса Кузнецова – разные поколения, разные амплуа, разная степень известности… Только так «связь времен» и поколений не распадается. Когда этот коктейль возникает, я счастлив…