Приключения троих русских и троих англичан. Плавающий город. Священник в 1839 году: [романы]

Ниже водопада, где водная поверхность снова становилась спокойной, ожидала своих пассажиров самоходная барка, прибывшая сюда две недели назад по одному из нижних притоков Замбези. Все взошли на ее борт и заняли свои места.

На берегу остались два человека — охотник и «форелопер». Сэр Джон, не в силах расстаться с другом, предложил Мокуму отправиться с ним в Европу и погостить у него сколько будет угодно; но Мокум, уже имея другие обязательства, отказался от приглашения. Действительно, он должен был сопровождать Дэвида Ливингстона в его втором путешествии по Замбези, которое вскоре собирался предпринять этот отважный доктор, и Мокум хотел сдержать данное ему слово.

Так что охотник, которого щедро наградили и (что ему особенно было приятно) крепко обняли все европейцы, стольким обязанные ему, остался на суше. Судно отчалило, и на середине реки его подхватило быстрое течение.

Путешествуя вниз по большой африканской реке, астрономы проплывали мимо многочисленных селений, усеявших ее берега. Туземцы с суеверным страхом и восхищением смотрели на дымящую лодку, которую толкал по воде Замбези невидимый механизм, и даже не пытались помешать ее движению.

Пятнадцатого июня полковник Эверест с компаньонами прибыл в Кильмяну — один из крупных городов, расположенных на самой большой развилке реки. Первой заботой европейцев было узнать у английского консула о войне...

Но Севастополь геройски стоял под натиском англо-французских армий, и война еще не закончилась.

Эта новость разочаровала ученых, но, не имея времени для размышлений, они начали готовиться к отъезду. В Суэц[227] отправлялось австрийское торговое судно «Наварра». Члены комиссии решили плыть на его борту.

Восемнадцатого июня перед самым его отплытием полковник Эверест собрал своих коллег и спокойным голосом сказал им следующее:

— Господа, мы прожили бок о бок около восемнадцати месяцев и, пройдя через множество испытаний, выполнили труд, который по достоинству оценит ученый мир Европы. Добавлю, что результатом этой совместной работы должна явиться нерушимая дружба между нами.

Вместо ответа Матвей Струкс легонько кивнул головой.

— Однако, — продолжал полковник, — к нашему великому сожалению, война между Англией и Россией продолжается. Под Севастополем идут бои, и пока город не будет взят англичанами...

— Он не будет взят![228] — воскликнул Матвей Струкс. — Даже если Франция...

— Будущее покажет, господин Струкс, — холодно ответил полковник. — Во всяком случае, вплоть до окончания этой войны, я полагаю, мы должны снова считать себя врагами...

— Именно это я и собирался вам предложить, — просто ответил астроном из Пулкова.

После этого члены научной комиссии погрузились на борт «Наварры» и отправились в путь. Спустя несколько дней они прибыли в Суэц, и в минуту расставания Вильям Эмери, пожимая руку Михаилу Цорну, спросил:

— Мы остаемся друзьями, Михаил?

— Да, дорогой Вильям, мы все равно остаемся друзьями!

Конец

Плавающий город 

 Глава I

Восемнадцатого марта 1867 года я прибыл в Ливерпуль[229] чтобы сесть на пароход «Грейт-Истерн»[230], отплывающий в Нью-Йорк. Казалось бы, рядовое путешествие, сущая безделица. Но мне страшно хотелось не столько посетить Северную Америку, сколько преодолеть Атлантику на борту именно этого гигантского судна. Да, побывать на земле, прославленной Купером[231],— не основная моя цель. Главное — сам пароход, истинный шедевр судостроения, не просто корабль, но плавающий город, чуть ли не часть целого графства, которая, отделившись от английской почвы, пересечет океан и сольется с Американским континентом.

Я представлял себе гигантскую массу, несущуюся по волнам, воюющую с враждебными ветрами, неколебимо противостоящую высоким валам, бросающую вызов морской стихии. Б сравнении с «Грейт-Истерном» даже канонерки типа «Вариор» или «Сольферино»[232] выглядят всего-навсего беспомощными суденышками. И все же воображение мое оказалось куда беднее самой действительности. «Грейт-Истерн» оказался не просто плавучим монстром, но микрокосмом, вобравшим в себя целый мир. Он напоминал огромный театр, в котором разыгрывалась пьеса без конца и начала, со всеми человеческими страстями, обнажавшими все возвышенное и все мелкое, все трагическое и все смешное в природе человека. Но начнем по порядку.

Отплытие «Грейт-Истерна» намечалось на двадцатое марта. Желая наблюдать за последними приготовлениями, я попросил у капитана Андерсона разрешения заранее взойти на борт. Капитан любезно удовлетворил мою просьбу.