Приключения троих русских и троих англичан. Плавающий город. Священник в 1839 году: [романы]

На следующее утро, пройдя мимо отстойников[233], обрамляющих доки по обоим берегам реки Мерси, я попал на причал Нью-Принс, куда проложен понтонный мост — нечто вроде плотиков, повинующихся течению приливов и отливов. Отсюда производится посадка на множество корабликов, обслуживающих линию на Беркенхед, пригород Ливерпуля, расположенный на левом берегу Мерси. Эта река вовсе не является незначительной речушкой, недостойной наименования водной магистрали. Это глубокий провал земной коры, заполненный водой, настоящая впадина, позволяющая принимать суда самого крупного тоннажа, в том числе и «Грейт-Истерн», которому строжайшим образом запрещено входить в большинство портов мира из-за глубокой осадки и исполинских габаритов. Сама природа способствовала тому, чтобы в устьях Темзы и Мерси возникли два огромных торговых города — Лондон и Ливерпуль. Видимо, те же соображения подтолкнули и к сооружению подобного коммерческого центра на реке Клайд — города Глазго.

У причала Нью-Принс под парами стоял тендер[234] — маленький пароход, перевозивший пассажиров и грузы на «Грейт-Истерн». Я удобно устроился неподалеку от мостика, откуда были видны рабочие и заметны маневры, производимые у борта судна. Как только на башне Виктории пробило семь утра, пароходик отдал швартовы[235] и принялся, набирая скорость, рассекать воды Мерси.

Не успело судно отчалить, как я заметил на берегу молодого человека высокого роста, с аристократической внешностью английского офицера. Я признал в нем одного из своих друзей, капитана Индийской армии[236], с которые не встречался уже несколько лет. Но ведь капитан Мак-Элвин, как мне представлялось, отнюдь не собирался' уезжать из Бомбея? Тот Мак-Элвин был парнем веселым, беззаботным, с открытым сердцем, а молодой человек, чьи черты напомнили образ моего друга, казался грустным и словно одержимым тайной печалью. Но тендер шел довольно быстро, и я не успел внимательно разглядеть этого человека и вскоре позабыл о нем.

«Грейт-Истерн» стоял на якоре в верховье реки, на расстоянии примерно трех миль от берега. Возвышаясь над ближайшими домами Ливерпуля, вся эта впечатляющая громада открывалась полностью за первым поворотом реки. Она вырисовывалась подобно островку, наполовину размытому туманом. К нам корабль был обращен носом, и, когда тендер сделал разворот, у меня нашлось одно-единственное определение: огромный! Три или четыре «угольщика», причалившие к бортам, через люки, прорезанные выше ватерлинии[237], бункеровали[238] антрацит[239]

. На фоне «Грейт-Истерна» эти трехмачтовики выглядели как лодки. Их трубы даже не доставали до нижней линии иллюминаторов, шедшей по корпусу, а релинги[240] были значительно ниже бортовых обвесов[241] парохода. Судно-гигант громоздилось над этими суденышками, как великан над чемоданами, которым придана форма паровых шлюпок.

Наконец тендер приблизился к пароходу: он прошел справа от форштевня[242] «Грейт-Истерна», и цепи бешено заколебались под натиском волн. Затем наш кораблик поравнялся с левым бортом и остановился позади широкого трапа

[243], зигзагообразно спущенного вниз. Мостик тендера оказался на одной черте с ватерлинией парохода, отстоявшей от поверхности воды более чем на два метра. А по судну тем временем сновали рабочие, разбегаясь по многочисленным палубам, имевшим выходы на наружный трап. Я же, повернувшись к корме и задрав голову, как турист, рассматривающий высокое здание, любовался гребными колесами «Грейт-Истерна».

С берега колеса казались небольшими, поскольку длина их плиц[244] составляла всего четыре метра: но на близком расстоянии они выглядели монументально. Их элегантная конструкция, центровка ступиц[245], опорных элементов всей системы, переплетения спиц, предназначенных для разведения тройного обода, красные лучи раскраски, передаточный механизм[246]

, наполовину погруженный во тьму больших камер, скрывающих необходимые приспособления,— все это потрясало воображение и наводило на мысль о том, что здесь царство чего-то фантастического и таинственного.

С какой же мощью деревянные лопасти, жестко скрепленные болтами, рассекают морскую гладь, когда они преодолевают силы прилива, влекущего корабль к берегу! Как, должно быть, вскипают массы воды, когда столь совершенное устройство взрывает их чередой сильнейших ударов! Какой грохот раздается внутри камер, когда «Грейт-Истерн» идет на всех парах под шлепанье колес размером пятьдесят шесть футов[247] в диаметре и сто семьдесят шесть по окружности, причем каждое весит девяносто тонн и делает около одиннадцати оборотов в минуту!

С тендера сошли все пассажиры. Я последовал их примеру и через несколько секунд очутился на внешнем трапе.

 Глава II