Приключения в Красном море. Книга 1

Увлекаемый своим спутником, который безжалостно тянет меня за руку на самое дно, нисколько не беспокоясь о том, хватает ли мне воздуха, я вижу огромную пробоину — вырван кусок киля длиной более метра. Успев разглядеть последствия взрыва, я начинаю мощно работать ногами, чтобы поскорее всплыть. Подъем кажется мне бесконечным, я вижу поверхность воды, блестящую, как серебро, она совсем рядом, еще немного, и я сделаю глубокий вдох, но нет, меня по-прежнему окружает водяная толща. Наконец-то воздух… Слава Богу! Не знаю, смог бы я продержаться еще секунды две.

Команда аплодирует. Я умалчиваю о том, чего стоил мне этот подвиг, и напротив, принимаю равнодушный вид, будто проделывал еще и не такое.

Наверх поднимают четыре кавалерийских карабина системы маузер, все с полными обоймами, а также старое ружье системы грас, из которого был убит матрос, погребенный на Хармиле. Пустая гильза все еще находится в затворе.

Из-за острова до нас доносятся ружейные выстрелы, которых я насчитал три; это стреляют наши матросы, так как они прихватили с собой пару карабинов. Я уже собираюсь направиться туда с оставшимся оружием, чтобы поставить точку в этом деле, но из-за края скалы, продолжающей остров к востоку, появляются две хури. В бинокль я замечаю, что в каждой из лодок в окружении моих людей сидят по два араба. Это взятые в плен зараники.

Среди них накуда и еще три человека, двое абсолютно голые, поэтому они сразу же просят дать им набедренные повязки — настолько развито чувство целомудрия у арабов.

Накуде лет тридцать пять, его лицо покрыто темным морским загаром, аккуратная, начинающаяся от висков борода придает ему благородный вид. Этот человек внушал бы мне почтение, если бы не был моим пленником. В руках он держит черные четки и внешне почти не проявляет интереса к событиям, которые привели его сюда в сопровождении столь незатейливого эскорта. На поясе у него висят пустые ножны: вероятно, кинжал отняли мои люди, когда брали его в плен.

Трое других молоды: им от двадцати до тридцати лет.

Когда их судно пошло ко дну, они растеряли свои маленькие корзиночки, обычно используемые в качестве головных уборов. Их длинные вьющиеся волосы ниспадают на великолепные, бронзовые от загара плечи, а руки у основания бицепсов перехвачены серебряными браслетами.

Поднимаясь на борт, накуда по привычке произносит «салам», словно он прибыл с визитом, и едва не протягивает нам руку для рукопожатия. Такое поведение, изумляющее нас, европейцев, вполне естественно для арабов по причине присущего им фатализма.

Вчера они заковали этих людей в цепи, сегодня настал их черед. Что поделаешь? Носиб (судьба)! Таким образом, независимо от складывающихся обстоятельств, они сохраняют спокойствие и ведут себя так, будто наблюдают за происходящим со стороны. И потом арабы напрочь лишены чувства вины, оно для них не существует: либо они побеждают, либо терпят поражение.

Мои сомалийцы впопыхах сообщают, что две другие хури вышли в открытое море, а эту лодку они задержали, напугав сидевших в ней арабов ружейными выстрелами.

Я велю заковать в только что снятые мною цепи четырех попавших к нам в плен пиратов; они принимают эту операцию с таким же безразличием, какое было бы написано на их лицах, находись они в обувной лавке. Раздается всего несколько возмущенных криков — Абди чересчур сильно сжал одно из колец на ноге накуды.

— Замолчи, Мухаммед Омар, и прибереги свои жалобы для другого случая: скоро на твоей шее затянется петля…

— Как будет угодно Аллаху… Но откуда ты меня знаешь?

Я пропускаю его вопрос мимо ушей, пусть сохраняется завеса таинственности — еще один способ внести разлад в душевное состояние противника.

Однако перспектива оказаться на виселице, похоже, омрачает наигранную безмятежность четырех разбойников.

Я сказал «разбойники», но я ошибся — это зараники, морские пираты, которые в любой другой ситуации были бы не хуже других.

Многие из них живут в Джибути как честные люди, следуя правилам нашего общества. Овладеть же судном — это для них менее жестокая вещь, чем, например, охота, ибо команда судна может все-таки постоять за себя, тогда как животное беззащитно.

Однако не в моих планах заходить так далеко; я нагнетаю атмосферу страха, с тем чтобы выведать, где спрятаны жемчужины. Я удаляюсь на корму, и мы совещаемся вместе со старым суданцем и Джебером. Вне всякого сомнения, накуда не избавился от жемчуга.

Пока мы разговариваем, я вижу, как он пристально и настойчиво рассматривает сундук, который мы подняли со дна моря; вряд ли обычный ящик заслуживал бы такого интереса.

Я приказываю расковать Мухаммеда Омара, и его подводят ко мне.

— Знаешь ли ты, что тебя ожидает по морским законам?

— Господь велик, пусть все будет так, как ему угодно! Если ты желаешь меня убить, я не могу этому воспротивиться. Однако прошу отметить, что лично я никого не убивал.

— А тот, кого ты сбросил в море у Хармиля, он жив?

— Это одному Богу известно.

— И мне — потому что я его похоронил.

Он пожимает плечами, погружаясь в молчание.