Приключения в Красном море. Книга 1

Потом все приобретает красный оттенок — и небо, и вода. Кажется, что неожиданно вспыхнувший пожар отбрасывает на все свои отсветы. Это длится не более минуты, и уже через четверть часа наступает ночь.

Временами в тишине раздается неясный гул: это бормочет море по ту сторону песчаной косы. А мы уже и забыли о нем.

Я тщетно пытаюсь уснуть, когда глухой и продолжительный крик, издаваемый командой фелюги, возвращающейся с моря, заставляет меня встать с постели. В тридцати метрах проплывает судно, с которого нас приветствуют чьи-то голоса.

На его палубе мне удается разглядеть пироги: стало быть, оно принадлежит ловцам жемчуга. Впрочем, оно распространяет вокруг себя знакомый запах гниющих раковин.

Мои люди окликают приплывших; им отвечают по-сомалийски; эти края для них хорошо знакомы.

Здесь, на аравийской земле, сомалийцев связывает завидная солидарность, и, как только судьба сводит их вместе, они оказывают друг другу помощь и поддержку. Поэтому меня удивляет то, что это судно собирается бросить якорь так далеко от нас.

Вскоре к нам с визитом плывет хури, на ее борту группа из восьми человек. Они земляки Джаммы и когда-то служили вместе с ним на одной фелюге. Высокие, стройные, по-кошачьи гибкие, с чуть длинноватыми конечностями, они — представители своей расы в ее чистом виде, в каком она сохранилась и поныне, без примесей других кровей, на всем побережье, примыкающем к знаменитому мысу Гвардафуй, где когда-то потерпел крушение «Шодок», пассажиры которого были ограблены, что служит поводом для анекдотов, когда пароход из Мадагаскара или Индокитая проплывает мимо этого высокого берега.

На его борту обязательно найдется бывший солдат колониальных войск, очевидец того легендарного кораблекрушения, он непременно расскажет о сомалийцах, этих ужасных людоедах. Один из таких «бывалых» людей как-то заявил в моем присутствии, причем без малейшей иронии, что название «Гвардафуй» было дано этому мысу в честь спасшихся бегством несчастных хранителей маяка, разрушенного местными дикарями.

Думается, в действительности это название происходит от «Арде-эль-филь», что означает «земля слонов». И дело вовсе не в том, что там слонов гораздо больше, чем в других местах, а в том, что гора своими очертаниями напоминает лежащего слона. На это сходство обратили внимание древние люди, приезжавшие сюда за фимиамом и миррой, они-то и назвали гору Элефантас.

Варсангалийцы (племя варсангали живет в окрестностях этого мыса) вовсе не отличаются какой-то особой кровожадностью, напротив, это очень гордые и свободолюбивые люди, доставившие немало хлопот тем правительствам, которые хотели колонизовать их страну. Например, они до сих пор противятся сооружению на своей территории маяков, чтобы сохранить за собой право взимать налог с кораблекрушения, который признавался еще в те времена, когда финикийцы посещали мыс, где можно было приобрести благовония. Они спасают терпящих бедствие пассажиров и кормят их до тех пор, пока не подоспеет помощь. За это в их собственность отходит и само судно, и его груз.

Маяк, назначение которого уменьшить вероятность кораблекрушения, для них не более чем предрассудок. Что ж, у каждого свой взгляд на вещи!

Я спрашиваю, почему они бросили якорь так далеко.

— Да ведь начинается отлив. Там, где стоишь ты, твое судно скоро сядет на мель, если только это уже не произошло.

Я вспоминаю уклончивый ответ араба: «Камней там нет, один песок». Все правильно, однако он умолчал о том, что в момент отлива судно окажется на мели.

Я прикидываю последствия такой ситуации и те преимущества, которые он может из нее извлечь, если ему придет в голову познакомиться с моим товаром поближе. Совершенно очевидно, что я окажусь в его власти.

Судно стоит пока прямо, но я быстро убеждаюсь, что его киль уже погрузился в песок.

В то время как мы тщетно пытаемся сняться с мели, к нам подплывает хури с двумя людьми. Один из них тот, кто с рассеянным видом раскладывал камешки на песке, пока я беседовал с обладателем кинжала в серебряных ножнах.

Я не настроен оказывать ему теплый прием, однако первые же его слова заставляют отнестись к нему с вниманием, поскольку мне кажется, что говорит он искренне.

Самое сложное в общении с местными жителями — это уметь отличать правду от лжи, так как постоянная недоверчивость приводит к плачевным результатам. Я полагаю, что существует своего рода инстинкт, который не обманывает вас семь-восемь раз из десяти. Главное — обладать им.

— Если ты везешь оружие, то уходи поскорее, — говорит он, — шейх Омар собирается выманить его у тебя, пообещав заплатить за товар позднее. Он только что ушел за верблюдами и небольшим подкреплением на тот случай, если ты не пожелаешь отдать ему оружие по своей воле.

— Но у меня нет никакого оружия, — говорю я с наигранным удивлением в голосе.

— Как же? У тебя шесть ящиков с ружьями и двадцать с патронами.

Я поражен.