Приключения ведьмы Мирославы

— Кто-то поверил, кто-то нет… Да только к маю ведьма дочь родила, на Прохора моего похожую. И, гадина такая, моим именем нарекла. Продолжала змеюка куражиться! Только ее вредность все равно наружу вылилась. По весне поле вспахали, засеяли, а урожая оно не родило. Ведьма долго ходила на поле, делала вид, что пытается разобраться, что к чему. А я знала, что она нам беду делает. Ходила за ней, ругала и с поля гнала. Старосте доказывала, что она виной голоду станет. Но он, глупец, не слушал меня сначала. Обратился к соседям и на их поле вдвое больше зерна засадили. Только и на следующий год, и так семь годов подряд, ведьма наше поле убивала. Все слонялась туда с отродьем своим, да колдовала на нашу беду. И никто ей слово поперек не говорил. Конечно они боялись, трепетали перед силой неведомой. И только я понимала, что пока не уничтожу ведьму, житья нам не будет. Недолго думая, схватила нож поострее, да побежала на поле. Там Верею обнаружила. Она довольная была, радовалась беде нашей. По полю какой-то отвар поливала, да приговаривала, что теперь оно больше прежнего рождать будет. Меня она не заметила, потому я смогла подкрасться и ударить ее в спину ножом. Ведьма обернулась и я ударила ножом второй раз — в самое сердце гадины. Ужас в глазах Вереи порадовал меня. Наконец она страдала, а не от нее. Так ведьма и рухнула. Дух ее из тела вырвался синей дымкой и на меня кинулся. Даже после смерти она гадость мне сотворила. Только тогда я еще не знала, какую… Я тогда упала — чувств лишилась. Очнулась только к вечеру, когда меня и труп ведьмы народ нашел. Меня привели в чувство и домой снесли. Сначала я радовалась, что, наконец, извела гадость с нашей земли, а потом… меня так закрутило, замучило. Ведьма и из гроба надо мной потешаться продолжала… Время шло, а лучше мне не становилось. И тогда я поняла, что это уже не Верея надо мной издевается, а дочь ее малолетняя. Хотела и с ней счеты свести, да только… не смогла. Ни рука, ни голос на нее не поднималась! Пришлось мне убраться из деревни родной, да много лет мыкаться, горемычной. Помереть хотела, а не могла… Уж все болело, гнило, отваливалось, а помереть не могла. Поняла, что ведьмы мне покоя не дают. Вернулась домой, да бабку твою встретила. Она уж стара была, тебя воспитывала. Хотела прикончить ее, да вновь не смогла. Попыталась заставить ее избавить меня от мучений, а она заявила, что это крест мой, за все беды, что людям принесла. Еще и пригрозила, дрянь, что ко ли буду к ней соваться или к ее семье, она еще что похуже на меня нашлет. Сама-то в итоге померла, а я так и мучаюсь на этом свете.

— Это вы ее убили? — хрипло спросила я.

— Нет! Да и не знала я, когда она померла. Обрадовалась, конечно, новости, думала наконец и мне облегчение станет. Но нет… А недавно слух по деревне прошел, что поле опять зерна не родило, и ты на мой порог явилась. Я смекнула тут же, что без ведьминских дел тут не обошлось. Так что прикончу тебя и всем жить легче станет.

Бабка Авдотья вновь на меня кинулась, да только домовой ловчее был. Он ногой топнул, и старуха без чувств на стул рухнула, будто кукла тряпичная.

Я же стояла, ни жива, не мертва. В голове рассказ старухи Степановны не укладывался. Я добрела до спальни, до кровати и села. В ладони лицо спрятала и заплакала.

Как же все в этой жизни несправедливо? Прабабка моя счастья лишилась, потом и сама померла. Бабушка сиротой осталась в раннем детстве. Видимо потому она и не рассказывала мне о предках наших ничего стоящего. Все только общие слова, да рассказы, про то, кто когда какую запись в книге ведьминской разместил, кто, когда амулетик сотворил или оберег выдумал.

Эх… как же она жила-то тогда? Как выживала в столь жестоком и безумном мире? И бабка Авдотья Степановна ведь ей ничего не сделала, не изничтожила ее сгоряча.

А ведь за что? За что столько человек измучились и безвременно почили? За то, что одна глупая девка себя выше остальных поставила. Да что остальных… Она себя выше природы поставила и решала, кому жить, а кому умирать пора.

— Эй… — тихий заботливый голос выдернул меня из размышлений. Но не это меня удивило…

Сильные руки обняли за плечи и прижали к телу.

— Не стоит так переживать из-за каждого худого человека, — уверенный шепот Олеуса успокаивал.

Я вдруг поймала себя на мысли, что волнения отступили. В объятиях мужчины было спокойно и легко. Он, будто бы, укрыл меня от окружающего мира — спрятал в надежных руках. И все беды, все проблемы сбежали не оставив после себя и следа.

— В нашем прошлом много чего несправедливого и трагичного бывает, но ведь нужно жить дальше.

Я боялась оторвать ладони от лица… Боялась, что стоит мне это сделать, сразу мои чувства рассеются, как дымка.

— Все будет хорошо, Мирослава! Мы со всем справимся! Я готов помочь тебе… И деревенские, я уверен, тоже чем смогут, тем помогут.

— Спасибо тебе, — прошептала я и раскрыла руки.

Чудо… оно произошло. Ведь ничего не исчезло: ни чувство защищенности, ни спокойствие.