Принцип неопределенности

Люди и нелюди продолжали входить и выходить из прозрачной со всех сторон ампулы вагона. Никто и не подозревал, что более ничто не записывало, платил кто из них, а кто нет. Пара остановок и я мог выйти, смешавшись с толпой. Массивы данных о вошедших и вышедших без сопровождения их объемной картинкой стали бесполезны. Линейная система, где уравнений моими стараниями стало меньше, чем неизвестных. Узнать о наличии «зайца» можно было постфактум, сравнив суммарное число вошедших и покинувших вагоны, после того, как уроборос закончит движение по маршруту. Но, затушив лампочки остальных голокамер, я могу привлечь внимание к своей скромной персоне. Значит, их надо отключать на время. Это сложнее. Потренировавшись немного на светящихся глазах Старшего Брата я, сжег еще одну камеру, но научился вырубать их на короткое время. Не до конца понимая как это работает, я научился закрывать и размыкать Ему веки.

Какова вероятность того, что в одном вагоне сгорят две камеры и какова вероятность, что кто-то обратит на это внимание? Пустые вопросы. Возможность для существования чего-либо еще не предполагает его наличие, разумеется. Но привычка додумывать угрозу без лишней нужды — моя и без того встревоженная паранойя развернула свои кольца. Апофения оскалившись, зашипела.

Накинув капюшон, я вышел из вагона, проведя по проему платежного терминала картой пазаака. Спокойно я прошел вдоль перрона в незнакомом районе. Сила молчала. Мне ничего не угрожало, во всяком случае, прямо здесь и сейчас. Или моей чувствительности не хватало для того, чтобы уловить начавшуюся охоту на правонарушителя? Нет, и в правду преследования не было. Алгоритм не выловил нарушения или не выловит в будущем — я живу одновременно в этом размазанном во времени пространстве, Хотя две камеры и пали жертвой моего неприятия контроля, а записи других камер имели пробелы. Чувствуя себя хулиганом, разбившим из рогатки уличные ртутные лампы, я старался покинуть место «преступления».

Я намеревался приобрести кое-что подозрительное в своем сочетании, и не собирался делать это сам, тем более расплачиваясь картой, оставляя так свой автограф. Поэтому мой путь вел меня все ниже и ниже, на дно блока, к самому дешевому жилью и нищему населению, где власть закона неизбежно ослаблена, ведь мораль — груз неудобный для тех, у кого пусто в карманах.

Они, должно быть, считают, что им не повезло, что жизнь несправедливо обошлась с ними, но их нахождение там вовсе не случайно. В наличие справедливости я не верю — как и в существование чьей-либо вины как таковой.

Я вышел на двадцать восьмом уровне. Отсчитывая с гипотетического дна. Один из самых нижних уровней и изначально нежилой. Ниже только река Коцит. Нечистоты с километровой высоты стекались туда к очистным сооружениям. Последние, учитывая пятидесятимиллионное население блока, внушали ужас. Хотя иной сантехник и назвал бы их величественными. Вот уж точно бездна бездн. Москва-река могла впадать в эти потоки, не изменяя их консистенции ни на один стокс. На уровне было душно, грязно и жарко. Пахло немногим лучше воздухоочистной станции. Стены украшали сочные краски наскальной живописи. Пещера была обитаема и густо заселена. Экзоты, странные существа, мрачные люди — все они шли по своим делам, но никуда не спешили. Разумные троглодиты Корусканта, покинув свои норы, выбирались на поиски продовольствия и средств к существованию. Здания, что были возведены не как самострой, выглядели обветшало. Проходы были узкими, заваленными как техногенным так и самым обычным мусором. Трущобные же постройки и корявые вывески захватили остатки свободного пространства, оставленного вовсе не для проживания плебса, а для обслуживания множества технических устройств, расположенных прямо на этом уровне. Я заприметил питейное заведение. Покосившаяся вывеска, не претендовавшая на изящество «закусочная Дозко, есть все» не была даже подсвечена. Надпись была повторена чуть ниже еще на пяти языках.

Внутри было еще гаже, чем снаружи. Посетители нажирались, просто ели, и ширялись в одном обширном объеме. Но Сила сходила с ума в этом месте. Она кричала о скором событии. Я прислушался. Смертью не пахло, стоит задержаться. Я пришел сюда не просто так — вновь Сила направила меня, даже не спросив о необходимости сомнительного одолжения. Не следует давать Ей собой управлять. У барной стойки сидел, сгорбившись чужак с гладким безволосым черепом — неймодианец. Я подошел к нему, игнорируя изучающие взгляды отребья.

Чем дальше ты от нормы, тем интереснее происходящие события — касается это норм социальных или же физической удаленности от мест проживания среднестатистических людей. Будь то вершины для сильных мира сего или же его дно для неудачников — они равно привлекательны для моего любопытного взора.

— Вода есть? Чистая. Не из технической линии. — спросил я. Вода питьевая и та, которая поступает в душевые, посудомоечные и в сантехнику имеет различные источники. Это не Россия, где безудержно берегут природные ресурсы, а дерьмо в унитазе смывают питьевой водой.