Пришельцы ниоткуда

Пребывание среди галактиан слишком сильно его изменило, опрокинуло все его представления о ценностях. Он стал лишним, своеобразным гибридом, который еще держался за обрывки устаревших кодексов, мешавших ему слиться с галактическим обществом. А оно, в свою очередь, уже не могло замыкаться в своих собственных нормах поведения, не задаваясь вопросом: имеет ли власть, отдающая приказы, право на это?

Нужно было определяться, и поскорее. Через десять дней «Тильзин» должен был спрятаться позади луны и ждать его двое суток. Потом… потом все, вероятно, было бы кончено навсегда. Город улетит и больше никогда не вернется, – улетит, унося на борту свой странный народ: Тана, Холонаса, Петерсена, Анаэну – всех тех, кого он знал, его врагов и друзей, память об Иолии.

– Не говоря уж о тех картинах, – с полуулыбкой произнес Тинкар вслух, – которые мне подарил Пеи.

Сбежать будет трудно. Эриксон поможет ему, быть может, и Мальвер, но все они, будучи подозреваемыми, находились под неусыпным наблюдением. После возвращения на Землю Тинкару удалось совершить всего один непродолжительный полет на «Скорпионе», и то рядом с ним находились два «гостя», чья форма звездных гвардейцев плохо скрывала жесткие манеры офицеров политической полиции. Катер, на котором прилетел Тинкар, был в нерабочем состоянии, его двигатели сняли «для изучения». К тому же катер был слишком легок и не оснащен оружием – он не продержался бы и десяти секунд против любого разведчика, пусть те и пребывали сейчас в крайне жалком состоянии. Единственной надеждой оставался «Скорпион», но для управления им были нужны как минимум четыре человека.

Тинкар вышел из лагеря на своих двоих – только Эриксону, адмиралу флота, полагался глиссер. Ему нужно было пересечь бедняцкий квартал, наполовину разрушенный бомбардировками, чтобы добраться до ресторанчика, где он обедал, предпочитая его мрачной столовой и «шикарным» заведениям, которые посещали любимчики нового режима. Со всех сторон вокруг него бежала толпа: мужчины в драных одеждах, женщины, слишком усталые, чтобы быть кокетливыми, молчаливые дети с голодными глазами. Его форма иногда вызывала взгляды ненависти, но на большинстве лиц читалось апатичное равнодушие.

Ужас гражданской войны еще глубоко сидел в каждом, отчаяние, оставшееся в душах после неудавшейся революции, было слишком велико, чтобы в ком-нибудь сохранился мятежный дух. Тинкару вспомнились печальные слова Эриксона: «На нашу старушку-Землю, Тинкар, опускаются сумерки. Уж не знаю, оправится ли она когда-нибудь».

Что он делал здесь, в этом умирающем мире? И что вообще сделал с того момента, как взорвался его звездолет, отправив его умирать в космос? Попытался ли он заставить галактиан принять его, уважать? Нет, он надулся от обиды, встал в упрямую позу по отношению к людям с глупыми предрассудками. Словно сам не был напичкан такими же нелепыми предрассудками! И тем самым, пусть и не напрямую, вызвал смерть Иолии! Даже с точки зрения его прежней этики, этики Звездной гвардии, его нельзя было простить. Единственным, что он мог вспоминать без боли, были моменты, проведенные с Анаэной на безымянной планете. С Анаэной, которая любила его.

Он тоже любил ее, недолго, но страстно, пока не был покорен нежностью Иолии. Кто знает, не случись той стычки в лагере паломников и оскорблений Анаэны, которые задели его гордость, он, быть может, не взял бы Иолию в жены.

Он не сожалел об этом, поскольку впервые в жизни испытал настоящее счастье. Но могло ли это продлиться? В глубине души он сомневался в этом. Возможно, оно и лучше, что все произошло именно так, возможно, торпеда мпфифи была ударом милосердия.

Пронзительные крики вырвали его из раздумий. Двое солдат в дверях небольшой таверны пытались вытащить на улицу отбивавшуюся женщину. Двое других подталкивали ее изнутри. Бледный хозяин молча смотрел на это бесчинство, не решаясь вступиться за жертву. Тинкар подошел ближе:

– Что здесь происходит?

Один из солдат распрямился и с наглым выражением на лице встал по стойке смирно:

– Да ничего, мой капитан! Эта потаскушка отказывается переспать с нами четверыми.

– Отпустите ее! Вам известен приказ: никаких беспорядков в городе.

– Но, мой капитан…

– Отпустите ее! И приведите форму в порядок!

– Слушаюсь, мой капитан!

Женщина поднялась, движением головы отбросила назад длинные черные волосы. Тинкар рассеянно взглянул на нее. Молодая, довольно красивая, хотя эту ее красоту и портила нездоровая красноватая кожа. Где он ее видел? Наверное, в каком-нибудь баре.

– Какое подразделение?

– Третий линейный полк, мой капитан.

– Ладно. Передайте привет вашему полковнику и попросите его от моего имени влепить каждому из вас по неделе тюрьмы. Вот моя визитная карточка.

Он быстро нацарапал несколько слов и протянул карточку солдату. Тот отдал честь. Тинкар пошел дальше.

– Холрой! Берегись!

Он инстинктивно нагнулся, отпрыгнул в сторону. Услышал свист пули, молниеносно повернулся и выстрелил в солдата, чье оружие еще дымилось. Мужчина рухнул на тротуар, остальные бросились врассыпную.