Присяжный заседатель

– Да нет, вон там. Видите свет? Это машина.

– Он? – ахает Энни.

– А кто же еще? В горах, в этот час? Конечно, он.

Энни нервно спрашивает:

– Что будем делать?

– В каком смысле? Мы гоним на полной скорости.

– А не можем мы спуститься ниже? Как-нибудь попытаться его остановить, а?

– Остановить? Каким образом?

– Не знаю… Может, сбросить на него что-нибудь?

– Как это – сбросить?

– Я могу открыть по нему огонь. Вы спуститесь пониже, и я начну стрелять. Пули должны пробить крышу.

Она хватается за револьвер.

– Энни, он едет по дну ущелья. Мне так низко не спуститься. Да если бы я и спустился, вы все равно в него не попали бы.

– Ничего, я попробую.

– Что там у вас? Тридцать восьмой калибр? Если бы у вас была винтовка с оптическим прицелом, а вы были бы снайпером, имело бы смысл попробовать.

– Ладно, черт с вами, – резко говорит Энни. Минуту спустя добавляет: – Извините. Вы абсолютно правы, я понимаю. Просто не могу видеть, что он едет, а я не в силах его остановить. Все, разговор окончен. Далеко еще лететь?

– Трудно сказать. Придется искать место для посадки, я вам уже говорил.

– Да, я знаю.

– Над городом, чуть западнее, есть старая дорога. Постараюсь сесть на нее. Если, конечно, удастся ее отыскать. Оттуда вниз придется идти пешком.

– Не идти, а бежать.

– Бежать не получится – слишком далеко.

– Очень далеко?

– Точно не знаю. Правда, дорога все время идет вниз.

Несколько минут в кабине слышен только рев мотора.

– Хотите, я буду говорить о моем сыне? – вдруг говорит Энни. – Об Оливере.

– Да, конечно.

– Я не могу о нем говорить.

– Ладно, я понимаю.

– Следователь, про которого я вам рассказывала, однажды сказал, что не понимает, что происходит у меня в голове. Я сказала ему, что думаю только об Оливере. Об Оливере и больше ни о чем. Но это неправда. Я соврала. На самом деле об Оливере я совсем не думаю. Когда я рядом с ним, я даже стараюсь на него не смотреть. А когда его рядом нет, я старательно изгоняю любые мысли о нем. Стараюсь думать о чем-нибудь другом. У меня в голове мрак. Вы хотите, чтобы я начала думать об Оливере?

– Нет, я вовсе не хотел…

– Разве я могу думать о своем сыне? Стоит мне представить его, и я сразу вижу, как его убивают. Это разрывает мне сердце на части. Мне нельзя его любить. Я этого просто не выдержу. Поэтому я Оливера не люблю. Я не думаю о любви. Хотите знать, о чем я думаю?

– Ну…

– О ненависти. Больше ни о чем. Вот смотрю я на этого светлячка, ползущего внизу по дороге. Если бы я могла спуститься, я бы раздавила этого жучка так, что от него мокрого места не осталось бы. И еще я вот что поняла. Только что. Мне все равно, убьет он моего сына или нет. Я не люблю Оливера. Я не думаю о нем. Мне нет до него ни малейшего дела.

– Энни, замолчите. Все это неправда…

– Сами замолчите. Какое право вы имеете говорить мне, что правда, а что неправда. Мне наплевать на правду и на неправду. Я хочу убить его. Я хочу убить его, прикончить, раздавить. Пожалуйста, посадите самолет.

– Скоро, но не сейчас.

– Посадите самолет!

– Потерпите немного.

– Он хочет увидеть, как я буду прижимать к себе мертвое тело сына. Да с какой стати? Если это всего лишь тело, оно меня не интересует. Не буду я его прижимать. Кого я прижму к себе, так этого ублюдка. Так прижму, что он не вздохнет. Я вырву у него сердце зубами. Да сажайте вы скорее эту штуковину! Я хочу впиться зубами ему в горло! Пусть убьет хоть всех детей на свете. Пусть убьет Оливера! Не знаю я никакого Оливера! Дайте мне его! Пусть убьет Оливера, а потом я вырву ему сердце. Вы понимаете? Я хочу вырвать зубами его сердце! Я ХОЧУ ВЫРВАТЬ ЕМУ СЕРДЦЕ! ПОЖАЛУЙСТА! САЖАЙТЕ САМОЛЕТ! СКОРЕЕ!

Занимается рассвет. Учитель видит у дороги маленькую лавку. В ней горит свет. Учитель устал, проголодался. Езда по ухабистой дороге далась ему нелегко.

Он тормозит возле лавки, вылезает из такси. Смотрит вниз, на длинную ленту горной дороги. Как было бы чудесно, если бы Энни сейчас находилась рядом. Учитель надеется, что ей удалось найти средство передвижения, чтобы добраться до Туй-Куч. После того как он убьет Оливера, времени останется совсем мало. Учитель не сможет ждать долго – скоро заявится полиция. Так что поторапливайтесь, Энни. Уж придумайте что-нибудь, но будьте здесь вовремя.

Ясное небо понемногу наполняется светом, как парус ветром.

Учитель вспоминает, как однажды утром Лао Цзы положил перед хранителем императорских врат “Книгу Пути” и навсегда покинул Китай.

Учитель входит в лавку. Посередине стол, за ним сидят трое индейцев и завтракают. Учитель садится рядом. Он ест яйца, баранье рагу, тортильи, пьет кофе. Кофе такой сладкий, что Учитель даже смеется.

– У вас сегодня поездка? В Туй-Куч?

– Да, – отвечает один из индейцев. Все трое пьяны, еле сидят на стульях.

– Рано поедете? – спрашивает Учитель.

– Да. Рано.

Стало быть, рано утром начнутся скачки, которыми славится Туй-Куч. Наверняка соберется толпа, найти в ней Оливера будет несложно.