Приватизация по Чубайсу

Как говорится, убей, не помню, таких разговоров. Зато помню другое, как на улице около входа в Белый Дом и все равно втихаря, шепотом, Иван Петрович говорил мне: «Каждый день пьет. Каждый день, беспробудно».

Когда-то Рыбкин и Ельцин вместе учились в высшей партшколе и Иван Петрович вспомнил случай, когда, изрядно выпив в бане, Ельцин смял алюминиевую кружку о стол, прошипев: «Вот увидите. Все равно стану великим!»

Что ж он стал великим, но с очень сильным геростратовским оттенком.

В дела он не вникал, да, видимо, в период самого взлета своей карьеры уже и не мог этого делать, в силу и возраста, и излишнего злоупотребления алкоголем. Его умело вели, постоянно подставляя.

Например, на одной из встреч, где я присутствовал, когда противоречие между Парламентом и Президентом были уже достаточно велики, он заявил о том, что депутаты приняли закон о создании фонда поддержки недр, деньгами которого сами собираются распоряжаться. На самом деле фонд ВМСБ (восстановления минерально-сырьевой базы) создавался для того, чтобы нефтедобывающие компании выделяли в обязательном порядке средства для геологоразведки и этими деньгами, в соответствии с принятым законом, конечно же, должно было распоряжаться Правительство. Но ведь кто-то подсунул ему эту дезинформацию!

Вспоминаю еще один подобный случай, произошедший на моих глазах во время выступления Ельцина на съезде РСПП (Российский союз промышленников и предпринимателей). В зале красные директора, опытные руководители, ошарашенные реформами и масштабами начинающегося развала.

Ельцин, выступая, заявляет: «И теперь мы докатились до того, что страны Прибалтики стали первыми в мире по вывозу цветных металлов. Это вы сделали!»

В зале директора, обозленные дикими реформами, разрушающими экономику, возмущенно кричат:

— Нет, вы!

— Нет, вы!

— Да нет Вы, Борис Николаевич!

— Ну, не будем спорить с Президентом, — державным тоном заканчивает перепалку Президент. Опять же тот, кто готовил ему речь, не мог не предвидеть такую реакцию директоров и сознательно пытался поссорить Ельцина с ними.

Он знал свои слабые стороны и очень боялся критики.

Особенно неуютно он чувствовал себя с матерыми председателями облисполкомов, которых мы собрали в январе 91 года для обсуждения законопроектов о местном самоуправлении и об управлении краями и областями. Их подспудное недовольство и презрение к нему витало в воздухе, и он пытался переключить его на нас.

Помню, я объявил от микрофона о том, чтобы собравшиеся в зале сдали заполненные анкеты, которыми мы их озадачили. Ельцин, видимо подумав, что я веду себя с ними слишком бесцеремонно, (анкеты какие-то), брякнул мне с председательского кресла: «Ваши предложения неэтичны», — явно желая им угодить.

Но унижаться он не любил и поэтому после путча хладнокровно и с наслаждением уничтожал этих самых Председателей, изгоняя их из своих кресел, по доносам местных борцов за демократию.

Недавно где то Боря Немцов, не поленившись посчитать, заявил о том, что за время своего пребывания у власти Ельцин отстранил 45 вице-премьеров!

С одной стороны, вечное желание не иметь над собой никакого контроля, с другой стороны, перепоручение принятия решений абсолютно некомпетентным людям и постоянная демонстрация своего величия путем раздачи обещаний направо и налево, вплоть до преступных. Мне с возмущением рассказывали о том, что, будучи в Ингушетии, он обещал решить вопрос о конфликте с Северной Осетией в их пользу, а, переехав границу и выпив с осетинами, давал противоположные обещания.

Ко всему этому постоянная склонность к эксцентрике. То подпись указа на борту самолета, то приказ членам Правительства пересаживаться: «Не так сели». То доведение Билла Клинтона до коликов от смеха, не Президент, а клоун.

А вот еще байка (но сильно похоже на правду). Однажды, где то в регионе после бурной попойки Ельцин садится завтракать. Белый стол, официантка с подносом подает еду, все как положено. Первое лицо области, видя физически мучения Президента, предлагает:

— Борис Николаевич, может быть коньячку?

— А, есть?

Однако, справедливости ради, следует отметить, что, в отличие от младореформаторов, он понимал, что разрушил и порой страшно боялся возмездия, народного или даже некоего наказания свыше.

В 1992 году ветеранов не пустили в день Советской Армии возложить цветы к могиле неизвестного солдата. В результате было столкновение, стариков избили ОМОНовцы. Младореформаторам было все это по фигу. А Ельцин этого не забыл, понимая, какую обиду нанес людям. Отсюда патологический страх за содеянное, породивший в конечном итоге Указ о личной неприкосновенности после отставки.