Приз Гора

Вообще же, чтобы выйти на улицы голой, Эллен требовалось собрать в кулак всю свою храбрость и решимость, впрочем, по большому счету у нее не было никакого выбора в этом вопросе. В первый раз она застыла перед дверью, прячась в спасительной тени, зажатая, несчастная, испуганная, и простояла там в нерешительности не меньше пятнадцати енов. Ну как могла она, с ее воспитанием, образованием, прежним статусом и положением, деликатностью, красотой, застенчивостью, комплексами даже думать о том, чтобы выйти из здания и двигаться дальше по улице в таком фривольном виде? Наконец, собравшись с духом, уже опасаясь того, что ее ждет наказание за опоздание, заливаясь слезами, Эллен ступила на залитую солнечным светом мостовую. Конечно, она тщательно избегала контакта со свободными людьми, следя за тем, чтобы не задеть кого-либо из них, не дай бог не причинить им беспокойства, не заступить им дорогу. Особенно осторожна она была в том, что касалось свободных женщин. Если ей случалось нечаянно встретиться с глазами кого-то из свободных людей, то Эллен немедленно опускала голову и спешила пройти поскорее мимо. Иногда она поспешно опускалась на колени, принимая первую позицию почтения. Однажды, выпрямившись из такого положения, она столкнулась взглядом со свободной женщиной, взиравшей на нее с холодным презрением.

— Вставай и иди своей дорогой, рабская девка, — холодно бросила женщина, через некоторое время.

— Да, Госпожа. Спасибо, Госпожа, — пролепетала Эллен, вскакивая на ноги и проскакивая мимо нее.

Отойдя немного подальше, Эллен украдкой бросила взгляд назад, на удаляющуюся фигуру, подумав при этом: «А если снять с тебя твою одежду, свободная женщина, и надеть на тебя ошейник? Не думаю я, что тогда мы с тобой столь уж сильно отличались бы друг от друга!». Эллен решила, что она ненавидела свободных женщин. Впрочем, она решила, это было достаточно закономерно, поскольку, всем известно, что свободные женщины ненавидели рабынь. Но, возможно, как бы это не показалось странно, они еще и боялись их. Быть может, они видели в рабынях себя. Эллен, кстати, встречала на улицах и одетых в туники рабынь. «Какие же они красивые, — думала она про себя. — Как естественно они держатся, как сияют их лица, какими свободными и счастливыми они выглядят!»

Многие из повстречавшихся ей рабынь могли похвастать роскошными длинными волосами. В этом не было ничего удивительного, ведь большинству мужчин нравятся женщины с такими волосами, с которыми, кстати, много чего можно сделать. Ведь они не только могут усилить красоту рабыни, но и послужить для различных целей, в том числе в плане использования на мехах. Некоторые из девушек приветливо улыбались Эллен, правда, они, конечно, понятия не имели, что передними была варварка. При этом Эллен интересовал вопрос, не могла ли какая-нибудь из этих рабынь быть, как и она сама с Земли. В этом, конечно, не было ничего невозможного. Только как их было отличить от гореанских красоток? Разве не все они были прекрасны в своих ошейниках? Эллен уже знала, что некоторые гореане именовали Землю «планетой рабынь». Правда, девушка не знала, что было тому причиной. Быть может, выходцы с Земли, как мужчины, так и женщины, вольно или невольно, но жили в своего рода эксцентричных, неестественных культурных темницах, продуктах чудовищных продолжительных исторических процессов, отрицая самих себя и свою природу, бездумно, некритически подчиняясь патологическим, шулерским соглашениям, боясь жить. А возможно, все дело было в том, Земля стала желанным, незащищенным ресурсом для охоты работорговцев, миром, где прекрасные животные, такие как она, сами шли в их сети и цепи, где можно было безнаказанно ловить, упаковывать и перевозить на отдаленные рынки для последующей продажи первосортный товар.

— Стой прямее, рабская девка, — шепнула ей длинноногая рабыня в желтой тунике, проходя мимо.

— Да, Госпожа, — также шепотом отозвалась Эллен.