Приз Гора

Теперь все участки ее тела, не скрытые туникой, были смущающе красными. Она смотрела на округлую кожаную поверхность, на которой ей уже не раз приходилось лежать, в основном на животе. Что ж, это было весьма полезное место, чтобы показать рабыне, кто она есть. Но еще больше смущало Эллен то, что, даже, несмотря на ее первоначальную тревогу, обиду и душевное страдание при первом использовании Портом, она стала замечать за собой, что вблизи этого предмета, да и в других местах, где мужчины использовали ее в своих целях, в ней постепенно разгоралось волнение, которое могло свидетельствовать о рабском жаре, зарождающемся внутри ее тела. Несмотря на то, что ее сознание во время такого использования могло бы делать вид, что пылает от негодования и чувства оскорбленного достоинства, ее подсознание, эмоции, жившие в глубинах ее сердца, казалось, настойчиво и непреодолимо жаждали этого. Эллен часто ловила себя на мысли, что она словно пытается послать сигнал: «Используйте меня как рабыню! Используйте меня как рабыню, которой я являюсь!». Как поражена она была, как огорчена, когда в тот момент, когда ее тащили к седлу для использования, обнаруживала то, что, несмотря на ее кажущееся сопротивление, ее попытки отпрянуть, когда ее запястье уже было сжато в захвате мужчины, она сама хотела, чтобы ее отвели туда. Еще более поражена она была фактом того, что при малейшем прикосновении мужчины к ее лежавшему поперек седла телу, даже просто при подъеме с ее бедер подола туники, она, что называется, «текла», «умасливалась», «смазывалась», что она становилась «готовой рабыней». «Нет, Нет!» — плакала она, но уже в следующий момент наслаждалась своим использованием. Позже, к своему ужасу, она заметила, что ее тело отвечает, сначала почти незаметными просящими движениями, а затем по мере того, как ее загоняли на более высокие уровни возбуждения и страсти, бесстыдно дергается навстречу мужчине, с очевидным просительным подтекстом, который, казалось, владельцев только забавлял.

— О-о-о-у! — подвывала она.

— Ты хорошо извиваешься, рабская девка, — сообщали ей в такие моменты.

Затем, когда разрешали, она, до побелевших пальцев, вцепившись в кольцо, зажмурив глаза, потерянная в переполнявших ее эмоциях, служила им, извиваясь, вертясь, брыкаясь, прося, вскрикивая, пока не начинала криком изливать свое подчинение и рабство.

Умственные ассоциации интересны сами по себе, как одна вещь может быть связана с другой, как человек запоминает события, как одна мысль может подсказать и продолжить другую, как эмоции, чувства и мысли, могут быть связаны с тем или иным местом, или с тем или иным предметом. Точно так же, как простой взгляд на седло стал причиной начавшегося возбуждения Эллен, также и у других рабынь простое нахождение в определенном месте, вид чего-либо или касание предмета могут глубоко взволновать и встревожить их, бросая и в смущение, наполняя их беспомощными мучительными потребностями. Вид ее цепей, плети, прикосновение к ошейнику, поглаживание клейма, все это, даже в отсутствие владельца, может возбудить рабыню. Точно так же и вид места, которое она запомнила, травянистый холмик, куча мусора за сараем, канава, кресло, длинная узкая деревянная скамья, устланный мехом пол в ногах кровати ее господина, конечно, не сама кровать, поверхность которой — это привилегия, обычно сохраняемая для свободных спутниц или, возможно, для высоких рабынь, может стать тем, что затронет некие струны в ее сердце, что нагреет ее живот, что заставит ее мучиться от тоски, от жажды, от потребностей, превратив ее в рабыню, боящуюся, но благодарную мужчинам за те рабские огни, что загорелись в ее животе. Впрочем, не обязательно быть рабыней, чтобы почувствовать это, чтобы быть столь подверженной таким вещам. Безусловно, рабыня является самой сексуальной, любящей, уязвимой и беспомощной из всех женщин, но такие вещи не ограничены теми, чьи прекрасные шеи надежно заключены в стальное кольцо неволи. Свободные женщины, также, могут чувствовать это. Например, простого прикосновения к рабской тунике, сделанного втайне от всех, может быть достаточно, чтобы свободная женщина зарыдала от потребностей. Женская сексуальность, и мне жаль, что это до сих пор не ясно всем мужчинам, явление цельное, тотальное. Она не ограничена отдельными частями нашего тела или моментами нашего дня. Она всепроникающа, попросту говоря, она — это и есть мы. Будьте суровы с нами, если хотите, Господа, но помните о том, что это принадлежит вам. Все, что есть в нас, принадлежит вам. Все мы, со всей нашей неделимой цельностью, заключенной в ваши ошейники, принадлежим вам, со всей нашей бессмертной благодарностью.