Приз Гора

Эллен, понятно, как рабыне, не позволяли покинуть этот сарай или загон без разрешения. В этом не было ничего ненормального, конечно. Рабыни, почти без исключения, не имеют права покидать место жительства или территорию ее владельца, не получив на то разрешения. Когда такое разрешение ей предоставляют, то от рабыни ожидается, что она определит свое местонахождение, свои намерения и ожидаемое время возвращения. Все это в любой момент может быть проверено. Жизнь рабыни — жизнь под постоянным контролем. Рабыня не жена, она собственность, и, соответственно, раз уж она не является свободной, независимой компаньонкой, а рассматривается как ценное имущество, она должна быть готова к тому, чтобы быть объектом ревнивого отношения со стороны хозяина. Ее не уважают, но она более защищена, хранима и ценима. Рабовладельцы, подобно как к всякому ценному имуществу, склонны проявлять детальный личный интерес к своим рабыням, иногда своими руками купая их, как кто-то на Земле мог бы купать свою собаку, расчесывая им волосы и получая массу удовольствия от этого процесса, одевая, как им понравится, подчеркивая их красоту во множестве аспектов и отношений и так далее. Зачастую владельцы желают знать о своих рабынях, все что только можно о них узнать. Если позволено будет банальное сравнение, то немногие мужья уделяют столько времени, чтобы по настоящему присмотреться к своим женам, например, осмотреть, исследовать и изучить их тела, причем не потому, что не хочет, а потому что полагает, что такое внимание жены могут найти смущающим и даже оскорбительным, и они могут бояться или сопротивляться такому интересу. А вот рабовладелец будет тщательно исследовать тело своей рабыни, с большой заботой и вниманием, знакомясь с каждым тонким и соблазнительным изгибом. Он заметит даже крошечные волоски позади ее шеи под ошейником, и даже немного сдвинет сталь, чтобы разглядеть их поближе. Он будет знать каждый из ее дефектов, даже самый крошечный, и обычно будет считать их столь же интересными и восхитительными, делающими ее отличающейся от других и по-своему особенной, или даже будет считать, что они дают некий контраст, тем самым усиливая и увеличивая красоту находящейся в его собственности женщины. Кроме того, поскольку она ему не жена, а закованная в цепи рабыня, он может экспериментировать с нею, подвергая ее, желает она того или нет, множеству эротических практик, пока не найдет той, которой она не сможет сопротивляться, той, которая делает ее беспомощной, которая будет доводить ее до потери себя от страсти, которая сможет отнять у нее последний жалостный остаток себя и превратить в извивающуюся, восторженную, бьющуюся в конвульсиях, кричащую рабыню. Таким образом, как Вы видите, рабовладельцы очень сильно интересуются своими рабынями, управляют ими, направляют и контролируют их с большим вниманием и заботой. Это ведь не жены, это — собственность. Так что ничего удивительного в том, что они хотят знать, и кажется в любой момент времени, что они делают, где находятся и многое другое. Так что у них не будет возможности ускользнуть, например, на свидание с грумом или кучером. Это не их привилегия, знаете ли. Они принадлежат хозяину.

Точно так же, как Эллен не разрешалось, наряду с большинством рабынь, покидать без разрешения место жительства господина, точно так же, ей не было позволено без специального разрешения, открывать внутреннюю дверь апартаментов Порта Каньо, которая вела на лестничную площадку внутри башни, откуда в свою очередь можно было попасть на различные мосты и, в конечном итоге, на улицу. Никто ведь не знает, кто может находиться по ту сторону дверь. Она может, конечно, не открывая двери, уточнить цели гостей, и, если будет дано разрешение, открыть дверь.

Вопрос внутренней двери был поднят неслучайно, а по причине того, что часто, обычно по вечерам, а иногда поздно ночью, к этой двери подходили странные, неизвестные девушке, посетители, порой сразу по несколько человек сразу, которые, судя по всему, не могли пользоваться внешними мостами. Порт Каньо впускал этих посетителей лично, и только после того, как надев на голову Эллен капюшон и сковав ей руки за спиной, сажал ее на цепь в закутке. Признаться, это ставило Эллен в тупик, потому что обычно, по крайней мере, после первых нескольких дней проведенных в тарновом загоне, ее больше не приковывали. И это было логично, ну куда бы она могла убежать? Правда, ошейник и цепь всегда были на месте, прикрытые под соломой. Порт Каньо принимал этих гостей на кухне, очевидно, накрыв им стол. Оттуда до закутка Эллен не долетало ни слова.

Как-то утром, когда Эллен подметала пол в кухне, она, кое-что заметив, наклонилась и подняла предмет, показавшийся ей осколком белой керамики.

— Что у тебя там? — осведомился Порт Каньо.

— Я не знаю, Господин, — ответила она.

Хозяин требовательно протянул руку, и Эллен, отставив веник, подошла к нему и, встав на колени, как и положено поступать девушке, вызванной господином, протянула ему свою находку.

— Ты знаешь, что это? — поинтересовался он.