Приз Гора

Эллен переместилась в корзине и посмотрела вперед, снова выглядывая между прутьев. Первый из тарнсмэнов приблизился к головной птице снизу, и подхватил длинный трос, свисавший почти на сто футов с ее сбруи. Мужчина привязал веревку к луке седла и вывел свою птицу вверх и вперед, возглавив караван. Медленно караван растянулся в линию и последовал за ним. Переползя на другую сторону корзины, Эллен в щель увидела, что второй тарнсмэн пристроился за последним тарном колонны, держась приблизительно ярдах в пятидесяти — семидесяти позади. Первый тарнсмэн повернул караван на запад. В том направлении лежала Тасса, море, и, возможно город-порт Брундизиум.

Она села дно и схватила металлический жетон, привязанный к ее ошейнику. «Принадлежу ли я Косу, — спросила она сама себя. — Что сделают со мной? Не спасение ли это для меня? Нет! Нет здесь для меня никакого спасения. Я — гореанская рабыни. Я в ошейнике. На мне клеймо. Все что на мне надето — рабская туника. Меня выдает даже моя красота, подходящая красота для рабыни, а также множество тонких аспектов, которых я даже не замечаю, например, то, как я двигаюсь, говорю. Мне некуда здесь пойти, некуда бежать. Эта культура понимает и уважает институт рабства. Они признают его естественным и рационально обоснованным. Законность его признана, принята и не подвергается сомнению. А вот что будет подвергнуто сомнению, так это право такой как я быть свободной. Именно это было бы расценено как ненормальность и абсурд. Здесь, на Горе рабство четко институциализировано, культурно санкционировано, признано как определенная форма биологического дифференцирования, и это означает согласие и одобрение определенных биологических норм поведения и морали. Рабовладелец имеет право командовать и делает это, а у рабыни есть обязанность несомненного, абсолютного и мгновенного повиновения. Я люблю свой ошейник, но разве я не должна стремиться к тому, чтобы вернуться к моему законному Господину? Разве он не будет искать меня?»

Думая так, Эллен решила попытаться ускользнуть от ее нежданных похитителей. Она знала, что у нее не было никакой надежды на то, что в этом мире ей удастся избежать неволи, это было просто невозможно. Да она и не хотела этого в принципе, давно придя к пониманию того, что, независимо от других женщин, сама она принадлежала ошейнику. Ошейник был для нее удовольствием, мечтой и смыслом жизни. Эллен знала, что ее законное место находится у ног господина, место любящей и послушной рабыни. Гор научил ее этому, и она хорошо изучила его урок. С другой стороны, она не стремилась попасть в руки незнакомцев, для которых она будет не больше, чем оставшимся без хозяина верром или отбившейся от табуна кайилой.

«Итак, как только они приземлятся, — подумала Эллен, — я попытаюсь бежать». Правда, ей тут же пришло в голову, что они могут пойти на посадку уже после рассвета, при свете дня, а то и прямо посреди своего лагере, где ее немедленно обнаружат. Эллен закутавшись в одеяло, сидела на дне покачивающейся корзины. Была ли у нее хоть какая-то надежда? Могла ли быть надежда хоть у какой-нибудь гореанской рабыни?

— Прочь! — услышала она мужской крик. — Прочь!

Девушка метнулась к борту и выглянула наружу сквозь щели в плетении. Она разглядела огромную тень, следовавшую за караваном приблизительно в пятидесяти ярдах позади и справа, а также несколькими ярдами выше. Именно на нее кричал замыкающий тарнсмэн. Характер этой тени сложно было с чем-то перепутать. Огромный размах крыльев, злобно изогнутый клюв, гребень на голове. Это был тарн. Дикий тарн.

«Он следовал за нами, — подумала Эллен. — Это — тот же самый тарн, которого я видела вчера вечером!» Конечно, не было никаких подтверждений тому, что ее предположение было верно. Но он показался ей той же птицей, или, по крайней мере очень на ней похожим.

— Прочь! — выкрикивал тарнсмэн, размахивая копьем.

Эллен увидела, как из-под брюха дикого тарна внезапно показались лапы. Они выдвинулись вперед и вниз, а затем развернулись пальцы, продемонстрировав огромные изогнутые когти.

— Прочь! Убирайся! — кричал на него тарнсмэн.

Чаще всего дикого тарн охотится на табуков, это маленькие однорогие животные, обычно желтоватого окраса, похожие на земных газелей. Однако это не исключает того, они не нападут или не пробуют напасть и на других существ. Тарну по большому счету все равно, кто станет его добычей дикие тарски, верры или хурты, или их одомашненные сородичи. Точно так же, опасен он и для людей.

«Наверное, он голоден, — испугалась Эллен. — Но он вряд ли станет нападать на представителей своего вида. И что дальше? А может он является существом территориальным, и недоволен вторжением этих птиц на его охотничью территорию. А что если это — тот же самый тарн, которого я видела прошлой ночью? Тогда он точно голоден. Но ведь он не будет нападать на тарнов. На кого тогда?»