Приз Гора

«Удели внимание тому, что Ты делаешь, рабская девка! — велела она себе. — Ты же не хочешь, чтобы тебя избили! Но как правильно то, что ошейник оказался на моей шее. Как правильно то, что все мы носим наши ошейники».

И она продолжила усердно служить.

Однако спустя мгновение Эллен задалась новым вопросом: что о ней подумали бы ее бывшие коллеги и студенты, если бы могли увидеть ее сейчас, стоящую на коленях с закованными за спиной руками, раздетую, и, склонившись, очаровательно обслуживавшую мускулистого мужчину. Да и признали ли бы они в этой управляемой рабыне свою бывшую коллегу и наставницу? А узнав, не закричали бы ее студентки от охвативших их потребностей и желания служить так же, как она, чтобы найти в этом одну из тысячи наград, удовольствий и значений их пола? Неужели ее коллеги-мужчины не закричали бы от зависти, ощущая себя несчастными, обманутыми, лишенными столь много, или от страдания от того, что они не живут в мире природы, где можно было бы владеть такими женщинами? Эллен редко доводилось чувствовать себя настолько женщиной, как в тот момент, когда она повинуясь приказу, беспомощно, глубоко и красиво ублажала этого гвардейца. Такой акт приводит рабство женщины на свое законное место. Объект ее стараний, внезапно дернулся ей на встречу, выгнулся дугой и издал сдавленный, горловой нечленораздельный звук.

— Спасибо, Господин, — промурлыкала девушка, окидывая взглядом растянувшегося на спине мужчину, запрокинувшего голову и с трудом переводящего дыхание.

Эллен, как это принято среди рабынь, кротко, с благодарностью и удовольствием приняла и распробовала вкус подарка, данного ей мужчиной. Кроме того, она помнила, что ей было приказано сделать так, чтобы утром на его теле не было найдено никаких признаков полученного им удовольствия. Занимаясь его телом, в смысле, очищая его губами и языком, Эллен к своему удивлению, обнаружила, что предмет ее усилий снова пришел в готовность. Недолго думая, она, конечно, снова ублажила его и перешла ко второму гвардейцу, который, несомненно, зная о тщетности сопротивления, просто сердито отвернул голову в сторону.

— Простите меня, Господин, — попросила девушка.

Уже через мгновение мужчина поднял голову и издал чуть слышный стон.

— Рабыня просит позволить ей доставить господину удовольствие, — прошептала Эллен. — Увы, но даже если господин не желает этого, она вынуждена ублажить его, поскольку ей приказано сделать это. Ни у него, ни у нее нет никакого выбора. Обоим не оставили права выбора, один связан, другой приказано. Простите меня, Господин.

— О-о-о, — мягко протянула она. — Простите рабыню, но ей кажется, что господину нравится. Она надеется, что так и есть. Поверьте, она приложит все силы, чтобы доставить ему удовольствие.

Вскоре Эллен перешла к третьему гвардейцу, а затем и к четвертому. Когда она становилась около мужчин на колени, ее запястья, закованные в легкие стальные браслеты, немного приподнимались над ее спиной. Это был крошечный нюанс, но возбуждал он ее до крайности, впрочем, как всегда. Это было своеобразное напоминание о том, что она была порабощена. В такие моменты Эллен необыкновенно остро чувствовала рабыню в себе, чувствовала себя той, кем она была. Улыбнувшись вспыхнувшим в ней эмоциям, девушка склонилась над его телом, чтобы ублажить последнего связанного гвардейца.

* * *

Эллен, не поднимаясь с колен и держа голову кротко опущенной, поскольку вставание на ноги рядом с лежащим на спине и связанным мужчиной могло бы быть расценено как дерзость, отстранилась от четвертого гвардейца. Едва сделав это, она услышала неопределенный, неясный шум, свидетельствовавший о некоем волнении, возникшем где-то вдалеке, возможно, на другом конце лагеря. В действительности, как Эллен вспоминает это теперь, сначала она даже не обратила на них внимания. Рабыня встала на ноги, и покачнулась, чуть не потеряв равновесия. Ее темные волосы, к тому моменту отросшие до того, что их можно было назвать рабски длинными, свисали перед лицом. Она встряхнула головой, попытавшись отбросить их назад, и улыбнулась. Девушка надеялась, что преуспела в порученном ей деле. Конечно, не преуспей она в этом, и ее, рабыню, могли бы строго наказать. Само собой, она сделала все возможное, чтобы преуспеть. Вероятно, земной женщине будет достаточно трудно понять ситуацию рабыни, если, конечно, она сама еще не рабыня, которой оказались не полностью удовлетворены. А ведь это один из самых страшных моментов, известных рабыне. Последствия таких ошибок, знаете ли, могут быть весьма печальными. От кейджер не ждут чего-то меньшего, чем совершенство в их работе. В конце концов, они же не инертные, тщеславные, независимые, фригидные, самодовольные, навевающие скуку, экзальтированные, испорченные свободные женщины. Например, им не позволено индифферентное отношение к своему полу, к тому, как они выглядят, как двигаются и так далее. Их дрессируют и продают для обслуживания мужчин, для их удовольствия. Это — то, для чего они предназначены.