Приз Гора

Итак, звуки доносились издалека, и поначалу Эллен не придала им большого значения. Она не думала, что этот шум может иметь какое-либо отношение к ней. Было все еще довольно темно, по небу мчались облака. Темноту промозглой ночи рассеивали две из трех гореанских лун. От мокрой травы под ногами тянуло холодом. Браслеты наручников, касавшиеся спины Эллен также казались холодными и влажными. Вероятно, они покрылись капельками росы, решила девушка. Она облизнула губы, почувствовав оставшийся на них мягкий, тонкий привкус своего служения. Эллен, немного задрожав в темноте, покрутила головой из стороны в сторону, ощутив ошейник на своем горле. Он идентифицировал ее как собственность гореанина Селия Аркония. «Я ненавижу его, — подумала она. — Страшно даже представить, что он только что заставил меня сделать. Тем не менее, я — его рабыня и должна делать все возможное, чтобы он был доволен. Как печальна моя судьба».

Эллен улыбнулась своим мыслям, но затем внезапно собрала свои мысли в кучу, напряглась и обратилась в слух. Двое гвардейцев, должно быть, тоже услышали звуки, и теперь они изо всех сил пытались освободиться. Придя в себя, Эллен поспешила покинуть склон за которым были скрыты пленные гвардейцы. В нескольких ярдах от склона горел небольшой костерок, вокруг которого расположилась группа мужчин. Чуть дальше них темными холмами возвышались фургоны, составленные полукругом, но рассмотреть их было затруднительно, поскольку они оставались в тени.

Эллен поспешила к огню, и опустилась на колени около Селия Аркония, низко склонив голову и широко расставив ноги.

Помимо ее хозяина здесь были Порт Каньо, Фел Дорон и еще несколько других мужчин, среди которых грацией ларла выделялся рыжеволосый Воин, судя по всему, гражданин Порт-Кара, а также его темноволосый товарищ, выходец из Форпоста Ара, города где-то на севере, молодой человек с по-кошачьи гибкой фигурой, также оказавшийся из касты Воинов. На появление Эллен присутствующие обратили не больше внимания, чем на приблудившуюся собаку.

— Того самого тарнстера обнаружили! — услышала Эллен чей-то крик, долетевший к их костру от группы мужчин проходивших неподалеку.

— Он убегает! — вторил ему другой голос.

— Он похитил тарна!

— Ерунда, сейчас наши парни организуют погоню! — крикнул еще один мужчина откуда-то из темноты.

— Его обязательно схватят! — донесся другой голос. — Тарнсмэны взлетят через мгновение!

— Разве мы не должны продемонстрировать некоторый интерес к происходящему? — намекнул Фел Дорон.

— Разумеется, — усмехнулся Порт Каньо и, встав на ноги, крикнул в темноту: — Эй, что там стряслось?

— Тот парень, что расплатился косианским золотом, пытается сбежать из лагеря! — ответил погонщик тарлариона, входя в круг, освещенный пламенем костра.

— Неплохая попытка, — сказал другой товарищ, приближаясь к огню. — Однако я не сомневаюсь, что его достаточно быстро вернут назад, в крайнем случае, после рассвета.

— Интересно, думаешь, они его поймают? — спросил Селий Арконий.

Эллен задрожала.

— Похоже, твоя рабыня замерзла, — заметил один из вновь прибывших.

Молодой человек взял одеяло и набросил его на плечи Эллен. Девушку не могло не порадовать тепло, сразу разлившееся по телу.

«Может ли быть так, что мой владелец проявляет заботу обо мне, — спросила себя Эллен. — Конечно, то же самое было бы сделано для дрожащей от холода кайилы. Впрочем, для кайилы, это было бы сделано с большей вероятностью, и возможно даже быстрее и что-то большее, чем для замерзшей рабыни, поскольку кайила является намного более ценным животным. В действительности, рабынь порой оставляют дрожать на холоде, чтобы она могла глубже осознать себя рабыней, лучше понять свою полную зависимость от господина. Однако он все же дал мне одеяло. Не значит ли это, что со временем я буду в состоянии доминировать над ним?»

Но Эллен тут же в ужасе отбросила эту крамольную мысль, поскольку прекрасно сознавала, что никогда не будет в состоянии доминировать ни над Селием Арконием, ни над любым другим гореанским мужчиной. Никогда она не сможет быть перед ними ничем кроме послушного, скромного, покорного, испуганного, бессловесного животного, простой рабыни. Уж такие это были мужчины.

«Но, быть может, я ему нравлюсь, — подумала девушка. — В конце концов, он дал мне одеяло. Вот только я должна зарубить себе на носу и не забывать, что я его ненавижу!»