Приз Гора

Чтобы некоторые моменты стали яснее надо заметить, что на Горе женщин изначально склонны расценивать как товар или завидный трофей и добычу, особенно если Вы не делите с ними Домашний Камень. Захват женщин врага — обычая практика гореанских войн. В действительности, некоторые войны велись именно для того, чтобы заполучить рабынь. А уж набеги с целью похищения женщин и вовсе банальность. Фактически, среди здешних мужчин, монстров в человеческом обличии, бытует отношение к этому, как к спортивному состязанию. Кроме того, обладание женщинами зачастую рассматривается, как символ богатства, состоятельности, тем, чем в ином времени и месте могли бы быть стада коров или табуны лошадей. Подозреваю, что одиночество и страдания обычные спутники многих садов удовольствий богатых мужчин. Само собой, гореанские города соперничают друг с другом не только в блеске их бульваров и парков, в величии фонтанов и архитектурных ансамблей, но также и в численности и красоте их рабынь.

— Время еще не пришло, — послышался спокойный голос Порта Каньо.

— Наши друзья из Порт-Кара и Форпоста Ара еще должны выпустить в полет тарнов, — пояснил Фел Дорон, — что должно будет убедить наших косианских партнеров, что мы, их неизвестные, но предполагаемые противники и возможные соучастники преследуемого тарнстера, который, скорее всего, работал не один, также распрощались с лагерем. Вот тогда, пока косианцы будут прочесывать облака, мы, спокойно, при свете дня, смешаемся с сотнями других и, никуда не торопясь, тронемся в путь.

— Что-то мне как-то боязно, — признался один из мужчин.

— Утром, все утром, — успокоил его Фел Дорон.

— А сколько осталось до утра? — поинтересовался все тот же голос.

— Два ана, может два с половиной, что-то около того, — отозвался Порт Каньо.

Эллен, скрытая под одеялом, не могла что-либо видеть, но на основе негромких звуков, долетевших снаружи, заключила, что мнение Порта Каньо и Фела Дорона возобладало, и что их беспокойные товарищи снова разошлись по своим местам у костра.

— Господин, — шепотом позвала девушка, — я могу говорить?

— Нет, — отрезал мужчина, и девушка в рабском ошейнике замерла стоя на коленях под обычным тонким и мягким одеялом, лишенная права говорить.