Призрачный престол

— На предмет чего? — Остин с деланной небрежностью улыбнулся. — Ну да, здесь я и вырос, в этих самых радушных стенах. Учился военному делу вместе с сыновьями лорда Кинрига, сражался с ними на деревянных мечах, а потом и на стальных — под учительством этого самого Лайона, между прочим. Это сейчас он старый брюзга, а тогда был боец хоть куда, наемник, железная кость, половину континента с боями прошел, прежде к нам прибиться. Ох и секли меня розгами здешние учителя, стоило землеописанием или стихосложением пренебречь. Никогда не любил эти занудные штучки, голова от них только пухла! Впрочем, когда выбился в офицеры, науки мне пошли впрок. Стихосложение, во всяком случае, пригодилось — оно бывает весьма полезно, чтобы дам обольщать.

— Ты мне зубы не заговаривай лишним трепом. Насколько понимаю, ты бастард?

— Бастард, конечно, — улыбка Остина Колдера сделалась совсем уж стеклянной, готовой того и глядишь пойти трещинами, разлететься на сотню осколков. — А ты разве не догадался, сэр Гледерик? Не лорд я, да и не рыцарь, но немножко благородной крови и в моих жилах найдется. Иначе откуда бы у меня столько гонора взялось, сам посуди.

— Если ты скажешь, что этот самый лорд Кинриг твой отец — разреши не поверить.

— Отчего же так? — Колдер очень неторопливо и с нарочитым удовольствием вновь отпил из бутылки. — По мне так, получилось бы вполне убедительно. Вырос под родительским кровом, не был признан отцом, дабы не претендовать на долю наследства и не смущать своим видом сыновей законных, которых и без того набралось целых трое. Получил полагающееся знатному юноше образование, а после — офицерский патент. Отслужил семь лет в королевской армии на мерсийской границе и вдоволь погонял саксов, а после был переведен в тихий зажиточный Акарсайд, где после нескольких весьма умиротворенных лет, проведенных в основном за карточным столом или в постели молодых вдов, на свою беду повстречался с тобой и с Гаретом Крейтоном.

— Мне почему-то кажется, чего-то вы не договариваете, господин капитан. Чутье подсказывает, если угодно. Лжецов я повидал немало, как и любителей всячески увиливать, и ты сейчас крайне на них похож.

— Возможно, я скрытничаю самую малость, но это в моем положении вполне объяснимо, — Колдер в третий раз выпил, после чего очень аккуратно поставил бутылку на пол между собой и Гледериком. — Хотя должен признаться, слухи о том, что я сын лорда Трева Кинрига, под чьей крышей мы в настоящий момент находимся, в самом деле ходили. Так-то он отвечал, стоило его расспросить, что воспитывает меня, как внебрачного сына одного из своих рыцарей, погибшего на давней войне. В исполнение, так сказать, обещания, данного верному вассалу перед тем, как тот умер от полученных ран.

— Это ведь не совсем правда? — мягко спросил Дэрри.

— Да что пристал, фоморы тебя раздери! Насел и душу выворачиваешь, вот же паскудный ты человек, — Колдер потянулся было снова к бутылке, но не стал ее брать, а лишь досадливо махнул рукой. — Для всех, кто обо мне слышал, полуофициально я незаконнорожденный сын сэра Селифа, да пребудет он в мире с Арауном, хотя по углам и шепчутся, что настоящий мой отец сам лорд Кинриг, придумавший эту байку, дабы я сильно нос не задирал. В любом случае моя матушка, звали ее Тивлип, работала в этом доме посудомойкой, под здешним кровом меня зачала, под здешним и понесла. Вне зависимости от того, возлюбил ее одним развеселым хмельным вечером сам лорд Кинриг или всего лишь его вассал. Она была доброй женщиной, моя мать, а лорд Кинриг всегда оставался добр и к ней, и ко мне. Так не все ли равно, от кого она понесла?

Гледерик вздохнул и очень внимательно поглядел на собеседника. Под столь пристальным взглядом, он хорошо знал, неудобно сделается кому угодно, даже самому опытному обманщику — а Остин Колдер к таковым не относился уж точно. Он несколько нервно поерзал в кресле, с преувеличенным интересом глядя куда-то в угол, будто там на стене внезапно проступили некие исполненные глубокого смысла руны. В воздухе словно повисло напряжение, а еще ощутимо похолодало, как показалось вдруг Гледерику.

Наконец Колдер с деланным спокойствием произнес: