Призрак

Данилюк дернул рычаг коробки передач. Он по-прежнему не понимал, почему одна из основных функций его «кадиллака» – варить кофе, но успел к этому привыкнуть.

В Уфе работала в основном Стефания, а Данилюк просто ее сопровождал. В Самаре они поменялись ролями. Теперь уже Данилюк неспешно колесил по городу, высматривая «глаза», астральные пятна и заблудшие души, а Стефания просто сидела рядом, временами отпуская едкие комментарии.

В Чистилище Данилюку выдали служебную инструкцию. На что именно должен обращать внимание инспектор-изыскатель, работая в мире живых. В основном все это было ему уже хорошо знакомо – почти то же, что и во внешних кругах, – но нашлись и отличия.

Например, памятники. Удивительно, но они оказались очень важными объектами. Ибо создаются с целью почтить память того, кого изображают.

А память живых для мертвых важна. Те, кого хорошо помнят, более… реальны. Данилюк и сам порой ощущал что-то вроде притока сил, когда кто-то из близких особенно ясно его вспоминал. Такое помогает сохранять память, препятствует утрате личности.

Но у этого есть и обратная сторона. Если тебя вспоминают злым словом, энергия приходит отрицательная. Как желчь накатывает.

А если уничтожают твое изображение – искра боли. Данилюк сам это испытал, когда полгода назад кто-то в мире живых порвал его фотографию. Мимолетное ощущение, но неприятное.

Иногда Данилюк задумывался, как себя ощущают всякие исторические личности. Те, кого все знают, постоянно вспоминают – и далеко не всегда добром. Сколько у них тех же портретов, фотографий! Сколько их постоянно уничтожается – просто хоть при переработке вторсырья, макулатуры. Что чувствуют при этом их оригиналы?

Впрочем, от многократно перепечатанного изображения в книге или газете эффекта почти нет. О компьютерных файлах и говорить нечего. Но вот оригиналы портретов и фотографий, скульптуры, бюсты действительно хранят связь.

И лучше всего ее хранят памятники. Они ведь большие. Стоят в оживленных местах. Каждый день на них смотрит множество людей. В результате связь становится такой прочной, что ее можно даже увидеть – как тончайшую астральную паутинку.

Памятников в Самаре внезапно оказалось очень много. При жизни Данилюк и не подозревал, что их столько. Конечно, памятники дяде Степе, товарищу Сухову, бравому солдату Швейку и отопительной батарее ревизовать не требовалось, но реальных людей тоже хватало. Чехов, Чапаев, Высоцкий, Горький, Киров, Королев, Гагарин, Карбышев, Ломоносов, Кирилл и Мефодий, Петр и Феврония… и много-много Лениных.

– Как же все-таки любят у вас этого лысого, – хмыкнула Стефания, когда Данилюк остановился у огромного бюста вождя на автовокзале.

– У каждой страны должен быть дух-покровитель, – пожал плечами Данилюк. – В Мексике вот кому больше других памятники ставят?

– Слушай, я в Мексике только родилась, – поморщилась Стефания. – Ничего там не видела, кроме родильной палаты, и ни хрена про нее не знаю.

Ревизия памятников прошла без сюрпризов. Все стояли на тех же местах, где стояли. Никого не снесли, никому не открутили голову. Появились даже новые – Данилюк с большим интересом обозрел, например, статую князя Засекина, первого воеводы крепости Самарской. Монумент возвели незадолго до его, Данилюка, смерти, так что при жизни он его не видел.

Каких-то возмутительных астральных пятен Данилюк тоже не замечал. Нашел, правда, несколько «глаз», ведущих в Лимбо, Загробье, внешние круги Чистилища. Один – вообще совсем рядом со своей бывшей квартирой.

Эх, кабы раньше-то знать, что эта трещина на стене – не просто трещина…

А вот заблудшие души… странно, но их Данилюк почти не замечал. В Самаре их не так богато, как в Москве, но тоже порядочно. Миллионник все-таки, в первой десятке российских городов.

И голодных духов пока ни разу не встретилось. Их, конечно, на порядок меньше, чем обычных призраков, но все равно.

Данилюку хотелось повидать Тряпочкина. Вместе со Стефанией он заглянул в театр драмы, потом оперы и балета, а потом даже в цирк. Чертовка нисколько не возражала – ее не особо тянуло обратно в Ад, мешать карамель в Доме Сладостей.

Но Тряпочкина они нигде не встретили. Обычные поисковые методы в материальном мире работают плохо – астрал слабый, призрачные эманации разносятся недалеко.

– А здесь никаких клубов нет? – спросила Стефания, когда они выходили из филармонии.

– Клубов?.. Ну есть, конечно… хочешь сходить?

– Хочу. Но я не о таких клубах. У призраков местных клубов нет? Дома с привидениями всякие.

– А, таких клубов… Да есть…

Данилюк задумался. Теперь, будучи довольно опытным духом, он знал, что дома с привидениями и вправду существуют. Некоторые из них сродни «Летучим голландцам» – какое-то проклятие, удерживающее внутри одного или нескольких призраков.

Но другие – это просто места с высокой духовной активностью. И такие дома призраки действительно порой используют вместо клубов. Как та же забегаловка в Москве, где Данилюк просадил всю наличность.