Призрак на палубе

«С Петром Тихоновичем Пантелеевым мы познакомились в одном из бывших центров советской электроники, чистеньком и уютном подмосковном Зеленограде. Рослый седовласый Пётр Тихонович был превосходным инженером-механиком и талантливым изобретателем, имевшим целый ряд авторских свидетельств. Когда наше знакомство переросло в приятельские отношения и я стал часто бывать в квартире Пантелеева, то с удивлением узнал: с памятного дня Победы изобретатель никогда не брал в рот спиртного и даже во времена государственного атеизма, не таясь, ходил в церковь. Дома у него на почётном месте висела большая икона Николая Угодника. Когда я ею заинтересовался, бывший матрос крейсера „Киров“ доверительно поведал мне свою удивительную историю…

В страшном и кровавом сорок первом, под непрерывными воздушными атаками и бомбёжками хозяйничавших в небе немецких самолётов корабли Балтийского флота прорывались в Кронштадт.

Море слегка штормило. В стальном чреве корабля стояла невыносимая духота, и в машинном отделении крейсера „Киров“ плыл синеватый чад раскалённой смазки. Поэтому машинист Пётр Пантелеев часто бегал охладиться под душем из забортной воды.

В очередной раз, встав под душ, он вдруг почувствовал, как решётчатый настил легко уплыл из-под ног, всё вокруг перевернулось, неестественно меняясь местами, и машинист упал, на мгновение потеряв сознание. Очнулся он от крепкого шлепка ладонью по мускулистому плечу.

— Угорел? Вентиляция не справляется, — помогая ему подняться, сказал механик: — Давай наверх, подыши немного и назад.

Пётр полез вверх по трапу: просто мечта — глотнуть свежего морского ветра после трёх вахт подряд, но зря проводить на палубе время тоже нельзя — если встанут машины, немцы тут же разбомбят крейсер и вся команда пойдёт на дно кормить рыб.

Наверху царил сущий кошмар. Натужно выли моторы пикирующих самолётов, выворачивая нутро сверлящим звуком, свистели падающие бомбы, захлёбываясь, строчили пулемёты, ухали разрывы и зло кашляли зенитки. То и дело по обоим бортам серую воду вспучивали белые султаны разрывов. Пётр приоткрыл люк и начал жадно глотать солёный, припахивающий пороховой гарью воздух. Неожиданно он увидел, как между вздымавшимися свинцовыми волнами и разрывами к крейсеру прямо по воде шёл незнакомый человек — не торопясь, но в то же время быстро, словно морская бездна для него была подобна гладкой мостовой.

„Человек за бортом!“ — хотел крикнуть машинист, но язык словно присох к гортани, а губы сами собой, как в далёком детстве, начали едва слышно шептать молитву: за последние дни Пётр не раз горячо молился про себя, прося Господа и Николая Угодника вывести живым из кромешного ада.

„Схожу с ума, — решил матрос, — головой крепко приложился или допился вконец!“

К водке он сильно пристрастился ещё в Ленинграде, куда приехал учиться в техникум после окончания семилетки. Грамотный по тем временам парень попал в компанию бездельников, забросил учёбу, начал выпивать и, в конце концов, стал грузчиком в порту — силой и статью природа Пантелеева не обидела. В 39-м его призвали на флот, и довелось ему служить на крейсере „Киров“. Несмотря на все строгости службы, даже с началом войны, машинист находил любую возможность пропустить стаканчик. И вот теперь ему привиделось такое во время жуткой бомбёжки!

Тем временем неизвестный человек неведомым образом оказался на палубе, рядом с матросом. Пётр с удивлением разглядывал его диковинную, тускло мерцавшую золотым шитьём тёмно-красную одежду, похожую на широкий шарф, вышитую крестами зеленоватую накидку на плечах и чудную, расширявшуюся кверху шапку из похожего на бархат бордового материала, украшенного самоцветами и золотым шитьём. На босых ногах пожилого незнакомца были надеты сплетённые из тонких кожаных ремешков сандалии, и Пётр подивился: ноги сухие, хотя странный человек шёл прямо по воде. Лицо у старика загорелое, доброе, с небольшой седой бородой. И хотя постоянно тянул свежий ветер, ни одна складка на его одежде не шелохнулась. Пантелеев хотел протянуть руку и потрогать, действительно ли удивительный незнакомец стоит перед ним, однако не решился.

— Не бойся, — ласково сказал старше — Ты непременно доберёшься живым до Кронштадта.

— Страшно воевать на море, — сам не зная почему, вдруг доверился ему Пётр. — На земле, наверное, лучше. Привычней как-то.

— Хорошо, — согласно кивнул удивительный незнакомец. — Скоро ты будешь воевать на земле. Но учти, там не легче!

Пантелеев быстро бросил насторожённый взгляд по сторонам — не заметил ли их кто? А то потом от комиссара не отопрёшься и особисты начнут везде тягать. Однако пробегавшие мимо матросы не обращали на машиниста и его странного собеседника никакого внимания. И тут Петра молнией пронзила мысль: кроме него, никто старика не видит! Стало вдруг страшно до жути, до тошнотворного мохнатого кома в горле.

— Иди, тебя ждут. — Незнакомец провёл ладонью над головой матроса, и страх ушёл, зато появились уверенность в себе и новые силы.