Призрак Заратустры

Крепость осаждают не полчища, и нет у них ни таранов, ни булыжников, зато есть огнестрельное оружие, куда более действенное, чем средневековые катапульты и арбалеты. Зазеваешься — живо закидают гранатами и наделают дырок из винтовок. «Гочкис» — единственное, что держит их на расстоянии. Но, чтобы не пропустить атаку, надо глядеть в оба, а защитников — всего двое, и им, как всем людям, необходим отдых.

— Пойди, поспи, — предложила Аннеке. — Я посторожить. Они не подойдут.

Вадим засомневался: по силам ли ей сдержать вражеский напор? Сказал себе: чурбан осиновый, она столько всего пережила, такую отвагу проявила, что и в нынешней переделке не спасует. Как ты можешь ей не доверять?

Он показал ей, как управляться с пулеметом. Неженскую науку она схватывала на лету. Вадим для верности шуганул осаждавших, выпустив в ночь с полсотни патронов, ушел в зальчик и прикорнул возле гробницы. Спать не спал, прислушивался и раздумывал над фортелями провидения. Кого он меньше всего рассчитывал тут встретить, так это Аннеке. Но встретил же! А теперь рад и не рад. Замечательно, что она вместе с ним, но, право, лучше б ей находиться в квартире в Нагатино. Тихо, мирно, безопасно. А на туркестанских куличках, в клещах басмачей, очень немного шансов уцелеть…

Раздумья плавно перетекли в другое русло. Подкрепления у Керима, кажется, нет, семь самураек — это вся его рать. С ними на приступ не пойдешь. Значит, обложат и будут выжидать, пытаясь вылазками измотать засевшую в крепости парочку. Силы несопоставимы, но Вадим надеялся продержаться до прихода красных. Время — решающий фактор. Ему и Аннеке торопиться некуда, а Керим должен нервничать. Он-то знает о скорой доставке сейфа и не может переоценивать своих возможностей. Когда придут бойцы из кишлака, он окажется меж двух огней. И какими бы лихими вояками ни были его драгунши, им не устоять.

В памяти всплыли слова Аннеке: «Гуля говорила, что Керим вернется, и тогда ждать надо будет совсем мало». Что это значит? Бандитам понадобился несгораемый и непробиваемый ящик для транспортировки мумии? Уж не собираются ли они сами перевезти ее куда-то?

Какой к лешему сон! Вадим неодобрительно взглянул на закиданного тряпками пророка в хрустальном гробульнике и пошел к выходу.

Занимался восход, его серенькие отсветы проникали в крепость. Аннеке полулежала за пулеметом, прикипев глазами к воротцам. Молодец, службу несет исправно.

Вадим прилег возле.

— Как они? Шевелятся?

— Пока нет. А ты почему не спать?

— Не хочется… Я с тобой побуду. Столько не виделись, никак не могу насмотреться.

Он погладил ее по косичкам, она улыбнулась.

— Ты что-то хотел спросить?

Ничего от нее не скроешь! И зачем скрывать? Он только с ней и может быть полностью откровенным.

— Ты постоянно была с ними, слушала… Что они говорили про груз? Зачем Кериму приспичило его дождаться?

— Не знать… Они почти всегда говорили по-узбекски, а я не понимаю. Я слышать, что этот груз для них дороже, чем те бусы и сережки, которые нашли в сундуках.

— Так и сказали? Но что им до этого груза? Обыкновенная коробка… Видно, хотят-таки вывезти покойника из крепости.

— Он такой важный? — Аннеке посмотрела в глубину коридорчика, ведшего в зал.

— Для них, возможно, да. Или для тех, кому они собираются его передать. Англичане, например, любят коллекционировать засушенные тела и выставлять в музеях. В основном, это египетские фараоны, но, если будет доказано, что наш мертвец — в самом деле Заратустра, великий пророк Востока, — представляешь, какой наплыв туристов их ждет!

Она, воспитанная в тундре по правилам уважения к предкам, не представляла.

— Показывать мертвых в музее? Неужели кто-то ходит на них смотреть? Это же… это… — она подбирала подходящее определение, — это значит осквернить прошлое!

Вадим не стал ее разубеждать. Он и сам бы не пошел глазеть на иссохшие трупы, хотя его сослуживцы, в частности, Барченко, не видели в этом ничего зазорного. Экспонаты и экспонаты.

Совсем рассвело, и во вражьих рядах снова обозначалось шевеление.

— Ага, проснулись! — Вадим поводил хоботом «Гочкиса» вправо-влево, словно разминал его перед новым раундом боя. — Сейчас мы им всыплем!

— Стой! — Аннеке всмотрелась в проем ворот. — Они с белым флагом! Машут нам…

— Парламентеры?

Она не ошиблась: Керим с перевязанной рукой и с ним Гуля-Гюльчатай подходили к крепости, размахивая палкой с прицепленным к ней белым лоскутом. Других видно не было.

— Эй, вы! — закричал Керим. — Выходите поговорить! Мы вас не тронем.

По правилам дипломатического этикета полагалось подняться им навстречу, но Аннеке удержала Вадима.

— Не ходи! Они тебя обманут. Застрелят или возьмут в плен.

Она говорила дельно. Вадим привстал из-за пулемета, но никуда не пошел.

— Вас и отсюда слышно. Говорите, что хотели!

Керим встал в рамке ворот, воткнул древко белого флага в песок. Гуля маячила у него за спиной.

— Боишься? Какой же ты после этого батыр? Видишь: я пришел открыто, можешь в меня стрелять.