Призраки Черного моря

Напротив шеренги пленных и заложников выстроилась и шеренга немецких солдат – на каждого приходилось примерно по три-четыре приговорённых. А в том, что это были уже приговорённые, сомнений не оставалось, хотя немцы, как обычно, и делали вид, что казнь не есть неотвратима.

Командовал солдатами майор Крюгер, комендант Витебска. Когда обе шеренги выстроились друг напротив друга, он, уже, видимо, не первый раз, проговорил:

– Ваш единственный шанс остаться в живых – немедленно выдать бандитов – партизан и подпольщиков, которые наносят ущерб победоносной немецкой армии. В противном случае через несколько минут вас всех расстреляют.

Переводил на русский эти слова высокий худощавый человек в унтер-офицерской форме – помощник коменданта.

Молча наблюдал за происходящим и генерал Штейнберг.

Когда слова были в очередной раз произнесены, а из шеренги приговорённых никто не откликнулся на призыв «выдать бандитов», генерал раз-другой прошёлся вдоль стоящих перед ним людей, разглядывая их с несколько брезгливым интересом. В руках он держал коробочку с монпансье.

Батя передал бинокль Узбеку. Тот долго рассматривал происходящее сквозь окуляры. Он не верил своим глазам, но оптика настолько приблизила лицо помощника коменданта, что обознаться было невозможно. Это был не кто иной, как Тризуб, «лучший друг» Айдера.

«Эх, была бы снайперская винтовка», – за всех сразу подумал Батя. И впрямь, их главная цель, Витебский Палач, генерал Максимилиан Штейнберг, можно сказать, сам вышел им практически навстречу. Но ближе было не подобраться – собаки сразу учуют, а из автомата с такого расстояния не попасть. Так что от такого «незапланированного» плана приходилось отказываться в самом зародыше.

– Батя, взгляните, – перебил его мысли Рустам, передавая командиру бинокль. – Я знаю этого человека в унтер-офицерской форме.

– И что это за гнида? – Батя внимательно разглядывал лицо унтер-офицера.

– Это друг, то есть бывший друг Дельфина Тризуб. Точнее, Николай Тризубцев. Он тоже из Балаклавы. Я был свидетелем, как он исподтишка пытался убить Дельфина, ударил его прикладом по голове, а потом к немцам перебежал. Дельфин мне так и не поверил, что это он его…

– Так и есть – гнида, – процедил Батя. – Стоп! Так он, похоже, при немецкой комендатуре ошивается. А Дельфин у нас во вспомогательной полиции. И они в любую минуту могут столкнуться. План «Б» отменяем. Иначе… Надо срочно предупредить Дельфина об этом, как, говоришь, его, Тризуб?

– Так точно.

– Думай, думай, как? – самому себе проговорил Батя. – Дельфин или в казарме, или рядом с начальником полиции. Просто так к нему не подойдёшь. Придётся выходить на него через связных подполья.

Он услышал слишком громкое сопение Егора у себя под ухом.

– Малой?

– Мы что, – злобно зашипел Егор, – просто будем смотреть, как эти гады наших людей мучают и убивают? Давайте шмальнём по немецким гадам из трёх стволов!

– Цыц, Малой. – Батя здоровой рукой крепко придавил голову Егора к земле. – Думаешь, я не хочу?! Да я бы, мать твою! Слушай, Малой. – Он старался придать своему голосу хотя бы видимость уверенности и спокойствия. – Я знаю, что это ужасно и тяжело понимать, что ты ничего не можешь сделать в этой ситуации, но нам нельзя себя выдать. Не имеем права. У нас есть задача и приказ, а приказы не обсуждаются. Ты всё понял, Малой?!

Тот, не поднимая глаз от земли, не сразу, но кивнул. И только тыльной стороной ладони размазывал по лицу брызнувшие из глаз слёзы.

Женщины пытались прикрыть плачущих детей собой, но по приказу майора Крюгера солдаты, наоборот, отрывали детей от матерей и вытаскивали вперёд.

– Много на этот раз, – радостно заявил Николай, кивая в сторону пленных и заложников с детьми.

Генерал ещё раз удостоил его взглядом:

– Это лишь малая часть. Шаг за шагом, и мы освободим мир от такой нечисти, как коммунисты и евреи. – Он сделал небольшую паузу и уже пристально глянул на Николая. – А вы откуда так хорошо знаете немецкий?

– Я вырос в Крыму, господин генерал! – проговорил Тризуб, весь в восторге от того, что вот так, почти запросто общается с настоящим немецким генералом. – Немецкий я изучал ещё в школе, а потом в техникуме. Меня очень хвалил наш немецкий учитель…

– О да, немецкий учитель – это хорошо, – кивнул

Штейнберг.

– А за два года, – с заметным пафосом в голосе продолжил Николай, – что я служу великой Германии, я постарался улучшить свой немецкий язык, на котором говорят самые великие люди мира. Например, такие, как вы, господин генерал.

– Похвально, похвально, – закивал Штейнберг. Хотя он и понимал, что это обычная лесть, но сейчас она была ему приятна.

Пока этот разговор отвлёк внимание немцев, одна из женщин схватила на руки своего ребёнка. Мальчик это или девочка, понять было трудно.

К женщине бросился один из солдат, но генерал беспрекословным жестом остановил его и сам, улыбаясь, подошёл к женщине с ребёнком.

Двумя пальцами он погладил ребёнка по голове, открыл коробочку с монпансье и протянул женщине. Та испуганно и недоверчиво отпрянула. Но генерал, улыбаясь, снова протянул ей коробочку.