Призраки Черного моря

Женщина трясущейся рукой взяла один леденец. Штейнберг уже сам достал леденец из коробочки и протянул ребёнку и двумя ладонями поманил его к себе. Тот спокойно пошёл на руки к «сладкому дяде».

Николай с большим недоумением наблюдал за этой сценой. И, наконец, решился спросить:

– Господин генерал хочет спасти жизнь этому ребёнку?

– Нет. Этот ребёнок хотя и пока маленький, но тоже будущий враг! А врага надо уничтожать. – Он пристально посмотрел в глаза не понимающей ни слова женщины. – Это как игра. В её глазах надежда на спасение и страх одновременно. Изумительное зрелище.

Женщина выдержала его взгляд, глотая слёзы и дрожа всем телом.

Генерал же с ребёнком на руках прошёл вдоль строя приговорённых и, остановившись на мгновение на краю выкопанного рва, безразлично бросил ребёнка вниз. Будто это был и не человек вовсе, а так, бесполезный кусок дерева.

Обезумевшая мать кинулась за своим ребёнком, всё ещё с безумной надеждой его спасти. Штейнберг хладнокровно позволил женщине добежать до ямы и, вынув из кобуры пистолет, выстрелил ей в спину. Она упала в яму вслед за ребёнком. Шеренга приговорённых замерла в совершенном ужасе. Наступила абсолютная тишина. Даже собаки примолкли.

Убрав пистолет, Штейнберг достал золотые карманные часы:

– Полдень уже. Давайте, наконец, покончим с этим.

– Приготовиться! – скомандовал комендант. – Огонь!

Жертвы падали в ров, а тех, кто оказывался на краю, спихивали в яму сапогами.

Несколько секунд сквозь стук автоматных очередей раздавались истошные крики и детский плач. Потом снова стало почти совсем тихо, только слышались стоны раненых. Их, ещё живых, немцы забрасывали землёй вместе с мёртвыми.

Егор рыдал, закрывая рукой рот. Батя, по-прежнему прижимая его за плечи к земле, сам, чтобы не заорать и не броситься в бой, до крови кусал свою култышку. Рустам выглядел внешне спокойно, но изнутри его била то мелкая, то крупная дрожь, а зрачки наливались ненавистью. Он так крепко сжал свой автомат, что его рука тряслась от напряжения.

Через полчаса всё было кончено. Не осталось и следа от того, что здесь произошло. Разве что небольшая возвышенность надо рвом с убитыми напоминала о страшной расправе да звук автоматной очереди вперемешку с криками людей, которые до сих пор звучали в ушах «Призраков».

– А вот теперь, Малой, слушай мой приказ, – проговорил Батя.

Егор оторвал заплаканное лицо от земли и вытер рукавом остатки слёз.

– Твоя задача выдвинуться в город и предупредить Дельфина об отмене плана «Б». Скажешь ему, что в городе Тризуб, он поймёт. И что он теперь служит немцам. Через известного тебе связного на рынке также передашь, чтобы Моцарт и Фея со скоростью пули покидали город. И выдвигайтесь все в условленное место сбора – к дому бакенщика. Тебе вести себя согласно легенде. Приступаем немедленно. Всё понял?

– Так точно!

С этого момента их пути разошлись. Малой, скинув хэбэ, переоделся в заранее приготовленные обноски и двинулся, стараясь подальше обойти расстрельную поляну, в сторону города.

Батя и Узбек остались дожидаться темноты, чтобы ночью вдоль реки пробраться к дому бакенщика, надёжного человека из витебского подполья. Там планировался и сбор всей группы.

Глава 20

Кого только не видела Смоленская базарная площадь в Витебске – и нищих погорельцев, и музыкантов, даже фокусник один недавно фокусы свои показывал. Довольно простые, но и такому развлечению неизбалованный народ был рад.

На самом деле любое происшествие, случавшееся на рынке, и привлекало внимание, и могло стать источником опасности – причём сразу для всех. Немцы, если что не по ним – шум, гам, неразбериха, спор между торгующими, – могли начать палить не только в воздух или поверх голов, но и прямо в людей. Такое не раз бывало, потому как немцы знали – им за это ничего не будет. «Свои», то есть полицаи из вспомогательной полиции, были, с одной стороны, даже опаснее, так как знали многих и многое, с другой – всё-таки побаивались мести, которая могла прийти буквально ниоткуда – хоть из леса, хоть из какого-нибудь подвала. Поэтому каждый новый человек, кто начинал появляться на базаре регулярно, привлекал их особое внимание – уж не партизанский ли он лазутчик?