Призраки не тонут

Четыре месяца спустя Луис больше не мог находить утешения в своей некогда благодатной уединенной пустоте. Под беспощадным барселонским солнцем парка Сьютаделья – оазиса, наполненного громким смехом молодежи, беззаботно проводящей досуг, Луис Гальярдо банально страдал от одиночества. Наступившее лето – вектор, тянущийся с недавней зимы. Той самой зимы, в которой люди влюблялись и гибли, умирая духом, но не телом. Несчастные жертвы случая, разбросанные по всей стране, находили утешение в своих воспоминаниях. Для кого-то сладостно-приятных, но и приторно-горьких тоже. Их время закончилось, и они застыли. Но среди них Луис выделялся особенно ярко. Он смотрел на отдыхающих вокруг и завидовал, наблюдая профиль идеальных отношений. Незамысловатые эмоции. Никаких масок. Преданность. Возможно ли, что люди в парке просто демонстрировали фальшивую видимость идиллии? Луис привык судить по себе. А они (герои Сьютаделья) бескорыстно любили друг друга, лелея собственные семейные ценности, уважали своих родителей и отдавали душу детям. Чем ограничивается страсть вон у того молодого парня к его прекрасной девушке? На что пойдет он ради ее капризов? Отдаст ли всего себя дьяволу ради сохранения их общего будущего? Нет ответа. А о чем думают прекрасные спутницы рядом с теми, кто выбрал их? Перестанут ли их лица светиться счастьем, когда изможденный мужчина упадет без сил, споткнувшись на скользких амбициях, неспособный доказать свою силу и благонадежность? Ответ был.

«Женщина – существо безгрешное. Миллион желаний, вопреки здравому смыслу, всего лишь часть ее бытия. Обвинить женщину в пороке, все равно, что кошку в поимке мыши. С избытком чести и гордости, с самоотверженностью способна она на коварство во имя высокой цели, высота которой определяется ею в минуты слабости и сожаления. Она символ любви и ей неведомо зло. Иначе не быть женщине беспощадной царицей природы»

Эти слова были написаны когда-то самим Гальярдо после развода с женой. Глубокой ночью, дрожа от обиды, он изливал свои пьяные чувства на огрызке бумаги, сожженной вскоре в камине.

Элиза Гальярдо стала причиной окончательного становления Луиса таким, каким он являлся в те дни. Она ушла от него, понимая, что не в силах больше притворятся частью его жизни не по правилам. Гальярдо и не думал меняться. Он так и остался жестоким авантюристом с каменным, впавшим в спячку сердцем, в котором не нашлось места живой и слишком мягкой женщине, мечтавшей о дочери с его глазами.

Гальярдо жил так много лет и не особо горевал, но чувства ожили и сердце проснулось. Одержимость собственной свободой внезапно перестала волновать Луиса. Он твердо решил завоевать Айелет и воплотить реальность, достойную их обоих.

Но просто извиниться – слишком поздно. Найти нужные слова – невыполнимо. Убедить ее в собственной силе – опасно. Почему? Потому что Айелет больше не существовало. Она сгинула в водах лета. Исчезла на фоне терзаемой штормом яхты. Не видела протянутых рук полюбившего ее Вампира.

Это был очень большой дом, достаточно старомодный на фоне авангардных коттеджей престижного района Эль Визо, но все же удачно вписавшийся в ряды пестрой архитектуры современного Мадрида. Окруженный высокой стеной особняк возвышался за ней, как замок с приведениями. Красный кирпич, острая крыша, эркеры с большими окнами и балконы с колоннами – здесь явно жили богатые люди, защищенные от внешнего мира. Айелет была здесь гонимой принцессой, мятежной дочерью, вернувшейся в разрушенный мир ее кукольной жизни.

На въезде перед воротами был расположен пост охраны. Вероятно, Скаат-старший понимал, что обладает имуществом достойным того, чтобы его стерегли днем и ночью.

– Почему твой отец не вывез картину в Израиль? Все-таки он не является испанским подданным, – спросил Луис у Айелет, когда они вышли из такси неподалеку от имения Скаатов.

– Может не хотел рисковать вывозить ее нелегально. Могли бы определить, что это за картина и вот тогда одним штрафом не отделаешься, сам понимаешь, – ответила она, оглядывая улицу.

– Но, тем не менее, он уехал, спокойно оставив ее без присмотра. Ты вообще уверена, что она все еще там, учитывая, что дом ему больше не принадлежит? Как-то странно все это, – вздохнул Гальярдо, который с утра витал в облаках.

Теперь же, очнувшись, он принялся находить нестыковки в сложившейся ситуации.

– Когда ты увидишь, где он ее оставил, ты успокоишься. И дом он формально не продал, на него всего лишь наложен арест, – пояснила начинающая воровка.

– Как интересно, ну что ж, давай поглядим.