Призвание

По указанию Бурденко ассистент кафедры В. Н. Парамонов еще в 1942 году применил в клинике метод введения сульфамидных препаратов в сонную артерию для лечения гнойных менингитов и абсцессов мозга при ранении черепа. А в 1943 году Николай Нилович уже рекомендовал вводить в сонную артерию раствор пенициллина, как более действенного средства в лечении гнойных осложнений при черепно-мозговых ранениях. Он исходил из предположения, что при таком способе можно достигнуть большей концентрации препарата в крови и лучшего воздействия его на гнойный очаг в мозговой ткани. Надо сказать, что в госпиталях 44-й армии, где было много тяжело раненных в голову и конечности, мы не раз прибегали к этому методу.

В разговорах с Лепукалном шеф постоянно интересовался, приступил ли я к экспериментам, не теряю ли понапрасну время. Александр Федорович успокаивал его, рассказывал:

— Он уже экспериментирует в лаборатории. А теперь хочет со мной проконсультироваться…

Собираясь навестить Бурденко, Лепукалн всегда подробно узнавал о моих экспериментах на животных, тщательно записывал полученные данные и планы дальнейшей работы.

— Это ведь своего рода лекарство для нашего старика, — говорил он мне. — Ты уж не подведи, сам знаешь, как все новое, интересное его радует. А он еще может немало дельного подсказать, посоветовать. Удивительно, как по-прежнему неустанно и ясно работает мозг. Жаль его невыразимо…

Однажды летом 1945 года Александр Федорович пригласил меня поехать с ним в Барвиху, где Бурденко находился на лечении. Выехали чудесным солнечным днем. Николая Ниловича нашли на веранде за чтением почты. Приглаживая ладонью редкие волосы, он о чем-то сосредоточенно думал. Я подошел ближе и по-военному взял под козырек — на мне еще была военная форма. Бурденко улыбнулся, покачал одобрительно головой, словно говоря: «Здорово же вымуштровали парня на войне!» Потом пригласил сесть и тут же с ходу начал допрашивать (опять же с помощью карандаша и бумаги): «Как твоя работа? Что уже сделал? Каких больных имел и завязал ли сношения с лечучреждениями?»

Когда я сообщил результаты опытов по введению в артерии антисептических препаратов, шеф этим не удовлетворился:

«Я тебе дам с 15.XII, когда буду в Москве, препарат Лериша. Его надо разводить 1 : 1000, вводить в артерии по 10,0 при суставных нагноениях. Это — на больных».

И тут же приписал: «Когда буду в Москве, свезу сам в госпиталь с инфекциями суставов и остеомиелитом и там проведем несколько больных».

Несмотря на тяжелое состояние, Н. Н. Бурденко не переставал размышлять о дальнейшей разработке глубокой тканевой антисептики. Он крайне раздражался, если ему советовали «отдыхать и ни о чем не думать»; сердился, когда лечащие врачи рекомендовали читать «легкую» литературу. Как-то в нашем присутствии он написал лечащим врачам: «Кто в конце концов старше? И кто кого должен слушать? Нет уж, друзья мои, мне отпущено мало времени, надо торопиться и успеть сделать хотя бы часть из задуманного…»

И зло прищурив глаза, склонив голову набок, исподлобья посмотрел на присутствующих.

Наконец эксперименты по внутриартериальному введению лекарств были сделаны. А что, если пойти дальше?

В один из визитов к Николаю Ниловичу я спросил его, как он смотрит, если лекарственное вещество вводить в левый желудочек сердца, в обход печеночно-легочного барьера, чтобы создать повышенную концентрацию препарата во внутренних органах. Ведь при обычных методах введения лекарства в организм (через пищевод, внутримышечно или внутривенно) препарат, прежде чем попасть в общее артериальное русло, неизбежно должен пройти через клеточные мембраны таких «фильтрующих» органов, как легкие, печень. А это обстоятельство не может не снижать активность препарата по отношению к микробам, находящимся в том или ином патологически измененном органе.

Вот я и задумался: нельзя ли как-то обойти эти естественные барьеры? Если такой метод найти, то можно будет подвести препарат к патологическому очагу в неизмененном виде, без потери присущих ему специфических свойств.

Бурденко эта мысль понравилась, он сразу же поддержал ее и развил в плане лечения септических заболеваний, особенно в случаях абсцессов печени, легких. А когда я сказал, что под это нужно подвести экспериментальную базу, он ответил одним словом: «Правильно!» — и жирно подчеркнул. А потом заметил: «Но ты обрати внимание на дезинфекцию ткани сустава, костного мозга, легких, печени и головного мозга».

Николай Нилович неустанно думал над тем, как и чем помочь дальнейшим исследованиям. По его просьбе была собрана вся литература по этому вопросу, и при встрече, чтобы не забыть, он написал: «Я тебе приготовил литературу, справки». Слово «справки» было подчеркнуто, видимо, чтобы я знал, как важно их иметь. Бурденко вновь и вновь советовал не останавливаться на этом этапе работы, развивать идею дальше. Его записки означали: думай, дерзай, иди вперед!