Призвание

Два других отделения возглавляли молодые энергичные врачи, недавно закончившие Казанский медицинский институт. Работали они день и ночь. Я уже доверял им делать некоторые операции, например удаление осколков из мягких тканей, разрезы при флегмонах и абсцессах. Они научились накладывать глухие гипсовые повязки на конечности. Теперь я уже мог спокойнее уходить на операции в соседние госпитали; да и там врачи тоже «росли», становились на ноги.

Антонина Ивановна Лапина, ведущий хирург одного «подшефного» госпиталя, уже самостоятельно удаляла осколки мин из мягких тканей, делала ампутации, резекции ребер, вскрывала гнойные костные полости, а гипс накладывала так мастерски, что залюбуешься. А ведь она совсем не собиралась посвящать себя хирургии. Но война спутала все планы людей.

Я любил приходить в этот госпиталь. Там всегда был безупречный порядок и четкий ритм напряженной работы. Антонина Ивановна — резкая, прямая, шумливая. Ее голос слышен уже при входе. Когда она делала обход, доставалось всем — и медицинским сестрам, и нянечкам, и больным. Но, зная ее доброту, беззаветную преданность делу, никто не обижался. Правда, все замечали, что, когда приходил я, Лапина становилась необычно молчаливой. Доктор Саркисова — врач-терапевт, изящная, хрупкая женщина, с трудом выдерживала неистовый характер Антонины Ивановны. При случае она, улыбаясь, говорила мне:

— Приходите к нам почаще… Хоть отдохнем от нашей Антонины Ивановны…

Начальником этого госпиталя была тоже женщина, старый член партии Б. Я. Свержинская. До войны она работала в Наркомате здравоохранения, в методическом отделе по среднему медицинскому образованию, и мы с ней были знакомы. Каждый день начальника госпиталя до предела заполнялся хозяйственными заботами: то не ладилось с отоплением, то с подачей воды, то возникали перебои в снабжении медикаментами или продуктами питания. И она разыскивала специалистов-водопроводчиков, как «из-под земли» доставала топливо, продовольствие. А это было очень нелегкое дело осенью 41-го…

Когда заканчивал операции, на столе в ординаторской непременно появлялась вишневая настойка, огурцы, квашеная капуста и чудесные пельмени. Наслаждаясь роскошной по военным временам закуской, мы отдыхали, обсуждали насущные дела, вспоминали общих знакомых, ушедших на фронт.

Антонина Ивановна не раз поговаривала, что хотела бы туда, где больше работы, что надоело «воевать с персоналом»… Она даже заручилась моим обещанием взять ее с собой, если поеду на фронт.

Стоит ли говорить, с какой жадностью все эти месяцы здесь, в тылу, ловили мы вести с фронта. Сообщение о каждом оставленном нашими войсками городе отзывалось в сердце жгучей болью. Источником информации были и наши раненые. Чаще всего даже без разговоров и расспросов, по одному настроению и внешнему виду бойцов и командиров, по тому, как была оказана им первая помощь, становилось ясным: эти люди уже многое повидали — ад огня и металла, горечь отступления, гибель товарищей…

Немецко-фашистские войска далеко продвинулись в глубь советской земли. Врагу удалось зажать в кольцо блокады Ленинград, добиться крупного успеха под Киевом, захватить Ростов-на-Дону. Завязались кровопролитные бои на ближних подступах к Москве.

Фашисты бешено рвались вперед. Гитлер бросил на осаду советской столицы отборные войска, воздушные армады, танковые дивизии, переброшенные из Западной Европы и Африки. Тяжело, нечеловечески тяжело приходилось тогда советским людям. 23 ноября гитлеровцы заняли Клин. Через день пробились к Солнечногорску… Это мы слышали по радио, но в те дни еще не были известны многие, ставшие вскоре легендарными подвиги тысяч и тысяч советских воинов, своим телом, своим сердцем преградивших дорогу немецким танкам.

Операцией «Тайфун» наименовали гитлеровцы наступление на Москву. К началу декабря фашистские вояки под Москвой выдохлись с их «Тайфуном», остановились, захлебнулись собственной кровью.

Партия подготовила сокрушительный удар по врагу. В начале декабря в ходе стремительного контрнаступления советских войск ударные группировки противника, нацеленные на Москву, были разгромлены и отброшены.

Это было невиданное поражение, потрясшее всю военную машину фашистской Германии, Разгром врага под Москвой явился началом коренного поворота в ходе войны. Окончательно был похоронен гитлеровский план «блицкрига»; перед всем миром была развенчана фальшивая легенда о «непобедимости» гитлеровской армии. Потомки никогда не забудут огромную организаторскую работу партии, трудовые героические дела советского народа в тот период и ратные подвиги воинов.

То, что Красная Армия погнала фашистов на запад, создавало не только военный, но и огромный психологический перелом. Мы сразу почувствовали это по настроению людей. Раненые, прибывавшие к нам в конце 1941 года, после разгрома фашистских войск имели совсем другой вид; забывая о своих тяжких ранах, возбужденно рассказывали, как выбивали врага из подмосковных городов и деревень, как крушили вражескую технику.