Проданный ветер

– Поздно мне уже, ваше благородие, о свадьбе то думать, – проговорил урядник с грустью. – Жизнь как миг пролетела! Таким как я, уже к встречи надобно готовиться, с нашим Господом. Думать, как и с чем предстать пред его очами, как поклониться, к его пречистым стопам.

– Неужели на тебе ваш род обрывается? – щурясь от дыма костра, спросил Орлов.

– Так у меня ведь в роду родственники, акромя рытья колодцев и мореходами умелыми были, в походы смелые хаживали. Ей богу не вру, – отозвался Степанов перекрестившись.

– По Черному морю или еще куда?

– Да они не только в свару лезли у берегов Крыма и Турции, но и по Каспийскому морю хаживали, к берегам Персии. Так, что они не только в погромах городов Турецких участвовали, но и Персов потрошили. Трофеи как водится, богатые брали, да что там трофеи, флот турецкий колотили частенько… Так и получилось, что косточки их по всему миру разбросаны.

Орлов молча, слушал рассказ старого казака, глядя на снопы искр, вылетающих из костра в черное небо, и думал о том, что вот на таких простых мужиках, служащих империи не за кресты и почести, держится государство Российское. Именно такие урядники и Ваньки безухие еще с незапамятных времен, вступали в кровопролитные баталии и на Куликовом поле, и в «Азовском сидении», в Крымских походах и в войне с Персией. Не знали от них пощады и прусаки со шведами, а так же французы и воины Кокандского и Бухарского ханства.

«– Навряд ли история сохранит, в своём очередном витке память о тебе казак, – с сожалением подумал Орлов. – Что был такой казак Степанов, один из многих сынов этого славного сословия. Который сидел когда то у костра и буднично жаловался на ревматизму, словно и не было позади тяжелой, экспедиции, которая умышлялась изначально, для блага государства Российского. Словно и не пролегал их путь под пулями и кознями недругов, в их затянувшемся возвращении в Родину…»

– … а вообще-то семьи у нас многодетные, – продолжал казак свой неспешный рассказ, суша портянки у костра, – ну, а у меня с семьей не заладилось. Как померла в молодости жинка при родах, так с тех пор бобылем и шагаю по свету. Да-а-а, жизнь такая! Эх, сейчас бы картошечки нашей отведывать, да под квашеную капусту!

– Я бы тоже не отказался, – кивнув, проговорил поручик, – добрый продукт, жалко, что здесь не родится. У вас-то его станичники сразу приняли или как?

– А как же! Сажать стали проворно, как только в Войсковую канцелярию прислали из Военного министерства поучения по разведению. Станичники сразу смекнули, что продукт сурьезный, хотя поначалу сумлевались многие на сей счет. А теперь сажают и в больших количествах, отварную употребляют, крахмал с горилкой делают.

– У вас на юге завсегда столовались гораздо сытнее, чем в наших губерниях, – проговорил поручик, подкидывая в костер хвороста. – У вас сама природа-матушка дозволяет, весь год на столе иметь фрукты и овощи.

– Оно конечно так, – со вздохом согласился казак, меняя портянки, – но у нас ведь, как и у всех русских людей, стол был скромным всегда и постным, в зависимости от церковных установлений и праздников. А в другие дни конечно мясо готовили.

– А мне всегда ваша уха нравилась с рассольником, – улыбнувшись, проговорил Орлов закуривая. – Да и каша ваша гречневая с пирогами гороховыми.

– Вот Бог даст, когда-нибудь и туточки семьи начнут создаваться повсеместно, а не только в столице нашей. Тогда и здесь стряпухи появятся, не век же людям нашим борьбой за пропитания колотиться. Как смекаете, ваше благородие?

– Хотелось бы мне в это очень верить, казак. Хотелось бы верить в то, что придет время и встанут здесь повсеместно дома рубленные, в которых печи будут топиться, углем «жирным», которого тут миллионы пудов, ломай только успевай. А иначе для чего же мы здесь муки принимаем, да головы кладем.

– Дай то Бог, что бы Господь наш Вседержитель поспособствовал энтому, – крестясь, прошептал казак. – Только в энтом деле, одна закавыка имеется сурьезная. Для создания семей, ведь женщины требуются. Не всякая сюда на кромку империи поедет жить, в края энти дальние, да холодные.

Орлов улыбнувшись, посмотрел на старого казака и тихо проговорил:

– Ну, разве же это закавыка? Решили же эту закавыку в Сибири, где тоже женщин не хватало.

– Неужто, завозить стали? – с изумлением уточнил казак.

– Пару лет назад, в аккурат, когда мы сюда отправились, последовал указ правительствующего Сената, который разрешал покупать и выменивать девочек у кочевников.

– Господи помилуй! – ужаснулся Степанов, крестясь. – А как же с ними жить с нехристями?

– И здесь, голубчик, никакой закавыки нету – предписано было, их в православие обращать, да в русских семьях размещать, что бы в культуру нашу врастали. Между прочим, говорят, что по тому же указу, до пятнадцати лет, на каждую из них, предписано выдавать денежное содержание и хлеб. Так что и для таких семей будет веселье вечное и жизнь нескончаемая, иди спать урядник, а то смотрю, засыпаешь уже. Да и день завтра будет тяжелым.