Профессия

         И мне вспоминается совсем другое страдание – навсегда застывшее черной влагой в глазах тоненькой девочки с пистолетом на щиколотке. 

– Не знаешь, как звали того чеченского командира, которого ты помешала освободить?

– Откуда я могу это знать?! – бросает Иванна.

         Судьба – странная штука. Да и мало ли на свете чеченских командиров? И мало ли нечестных адвокатов? И мало ли дорог, которые никогда не пересекаются?

         Я подхожу к Иванне и беру ее за плечи.

– Хорошо, что все проходит, Иванна. Твоя злость на Ольховского прошла. Опасность прошла. И твоя привязанность ко мне тоже пройдет, я уверен.

         Она тянется и целует меня в губы. Моя когда-то желанная женщина!

– Неужели ты сможешь уйти? – силится улыбнуться.

– Иногда я могу делать невозможные, невероятные вещи, ты же знаешь...

         Сима провожает меня взглядом победителя. Может, она назначит его «симпатичным мужчиной». Потом, когда ее «злость» на меня пройдет, и когда она сдаст меня нескольким иностранным агентствам и Интерполу.

         Эх, женщина – исчадье ада!

36. РЕПОРТЕР

         Ничего не потеряно, ничего не окончено, пока меня ждет Энжи. Впереди у нас – миллион дней для того, чтобы делать те вещи, которых мы не делали. И миллион дней для того, чтобы память об Иванне стерлась.

         Энжи ждет меня на открытой террасе кафе «Восток». Кафе не очень людное, тем более – среди бела дня, расположенное на шумном и пыльном перекрестке. «Восток» – всегда в центре всех автомобильных пробок и выбрать такое место для встречи могла только малознакомая с нашей столицей Энжи.

         Первая, кого я встречаю рядом с кафе, – моя давняя знакомая, моя бывшая коллега, девушка, которую я никогда не хотел, – Соня Климович. Настораживает даже не истерический блеск ее огненных волос, который я уже успел позабыть, а то, что Соня выходит из кафе следом за двумя милиционерами и, закинув цифровик на плечо, направляется к своему мотоциклу.

– Соня? Ты снова в эпицентре событий? – я пытаюсь сделать ей комплимент.

         Она узнает меня, притормаживает.

– Приходится. А ты? Перекусить?

– Вроде того.

– Сейчас это не лучшее место для обеда. Съедутся менты. Тут только что пришили девчонку...

         Я судорожно оглядываю ряды столиков на террасе.

– С той стороны, – Соня следит за моим взглядом, – за крайним столиком. Никто не видел, как это произошло. Она была одна, время-то раннее. Оружие бросили, но на нем нет отпечатков. Интересно тебе это?

– А тебе?

– Мне – да. Я сейчас занимаюсь подобными случаями. Это моя специализация – терроризм.

– При чем тут терроризм?

         Похоже, Соня торжествует. Может, эта смерть – последняя точка в ее расследовании. Я с трудом хватаю воздух.

– Пойдем – присядем где-то. Мне тоже хочется есть, – говорит Соня. – Здесь сейчас шумно будет. Хорошо, что я раньше всех успела.

         Я иду за ней покорно. Пытаюсь вспомнить значение слова «хорошо».

         Мы молча проходим несколько кварталов, и мимо нас – одна за другой – проносятся милицейские машины. Потом шум стихает. Соня сворачивает к пиццерии «Мачо» и оглядывается на меня.

– Что молчишь?

– Думаю об этой девочке...

         Она кивает. И только внутри, заказав пиццу с ветчиной и салями и отложив в сторону свой фотоаппарат, говорит, бросая быстрые взгляды на посетителей.

– Да, это было очень интересное дело. Я, конечно, не тешу себя надеждой, что смогу проникнуть в глубины психологии этих горцев, но дело это занятное. Статья выйдет завтра. А сегодня я могу раскрыть тебе эксклюзивную информацию...

– Например?

– Знаешь, кем была эта девочка?

         Я молчу.

– Сегодня в кафе «Восток» была убита Анна Джамандиева, дочь чеченского командира, погибшего около пяти лет назад под Грозным. И знаешь, кем она была? Она была их карающим мечом, действовала четко по заказу. На ее счету...

– Откуда ты это знаешь?

–  Мне организовали встречу в Чечне с Даудовым, другом ее отца. Он не подпускал к себе никого из прессы. Но я же не российский журналист, я добилась встречи с ним – он был очень вежлив и рассказал мне много такого, о чем я должна была молчать. Он рассказал мне это просто, не для печати, а для «правильного представления вашего народа о нашем народе», как он выразился. В том числе и о судьбе Анны. О том, как погиб ее отец, о том, как ее тренировали, какую подготовку она прошла. Даудов сказал тогда, что она обязательно отомстит за смерть своего отца. Не знаю, за кем приехала она сюда, но, значит, она выполнила свое задание, и ее жизнь оборвалась...

– То есть они сами планировали ее убрать?

– Ты же знаешь, что для них человек – звено в цепи общего дела. Каждый выполняет свою функцию. Не больше. Тогда мы не говорили с Даудовым ни о чем конкретном, и уже не поговорим. Он был убит совсем недавно, на Родине. Его больше нет, нет Анны. И теперь я могу опубликовать этот материал.

         Я молчу. Пытаюсь понять, как Соня оказалась на месте убийства раньше всех.

– А как ты нашла ее здесь?

– Я не искала. Я нашла ее уже после ее гибели. Позвонил мой знакомый из милиции и сказал, что убита девушка, очень похожая на чеченку. Они взялись устанавливать ее личность, а я понеслась в «Восток».

– У тебя интересная работа, Соня. Пожалуй, интереснее, чем была в нашем бюро.