Прогнозы постбольшевистского устройства России в эмигрантской историографии (20–30-е гг. XX в.)

Свои представления о внутриполитическом развитии России в первую половину 20-х гг. с точки зрения эволюционных процессов Милюков подытоживал в работе «Эмиграция на перепутье». «Факты эволюции налицо, – писал он, – и вопрос ставится уже не о том, может ли советская власть вообще эволюционировать, а как далеко может пойти эта эволюция»[262]. При этом Милюков отмечал, что ответ на этот вопрос в среде его единомышленников и оппонентов в период с 1922 по 1926 гг. приходилось менять пять раз. Вначале было убеждение в том, что советская власть эволюционировать не может, затем добавили – Россия может эволюционировать и при советской власти, но несмотря на нее и вопреки ей. Далее утверждали, что эволюция может происходить также и благодаря сознательной политике советской власти, вынужденной в собственных интересах перейти от политики разрушения к политике восстановления русских производительных сил. Возникал вопрос, может ли при этом эволюционировать не только Россия, но и сама советская власть.

«Мы были правы, – продолжал он, – когда утверждали, что для этого ей нужно самоуничтожиться, потеряв смысл существования, перестав быть сама собою». Подтверждение этому Милюков нашел в заключении партийной оппозиции 1925–1926 гг., в котором утверждалось, что советская власть «давно перестала быть сама собою», отказавшись от коммунистического экспериментирования и перейдя к хозяйственным (капиталистическим) приемам в промышленности и принявшись защищать социально-сильные элементы (кулаков) в деревне (ставка на сильного).

Развивая мысль о фактах, подтверждающих эволюцию советской власти, Милюков ссылается на свой доклад от 5 сентября 1926 г. «О новом фазисе советской склоки», в котором он говорил об образовавшейся общей основе правой и левой оппозиции, признававшей, что ленинский опыт октябрьского переворота был в корне неправилен, так как в России, стране отсталой и крестьянской, невозможен переход ни к диктатуре пролетариата, ни к введению социалистического строя. Путь, избранный советской властью, продолжает Милюков, может привести к ее самоуничтожению, и многие это понимают. И здесь же Милюков объясняет обращение власти к капиталистическим приемам ведения советского хозяйства при НЭПе, рассматривая их как принятие сильнодействующего и рискованного лекарства, разрушающего организм. На вопрос, сможет ли советская олигархия добровольно отказаться от власти или она предпочтет переродиться, у Милюкова не было уверенного отрицательного ответа[263].

В обсуждении проблем, связанных с эволюцией советской власти, ее возможными перспективами, с толкованием понятия «эволюция», с выяснением предпочтительного для русской эмиграции эволюционного либо революционного хода развития событий были вовлечены многие мыслящие эмигранты – С. П. Мельгунов, И. И. Бунаков-Фондаминский, П. Б. Струве, А. В. Пешехонов, М. А. Осоргин, В. А. Маклаков и др. Милюков, отмечая этот факт, делал отдельные замечания по ходу событий и по поводу позиций участников этих обсуждений, а также толкования употребляемых терминов. Так, термидор, который предсказывали эмигранты в Советской России, Милюков определял не как контрреволюционный переворот, что было характерно для Мельгунова, а как перерождение тканей, т. е. как революцию, «принявшую новый аспект». При этом Милюков не отрицал возможности насильственного, революционного исхода событий в случае, если большевистская власть откажется эволюционировать и предпочтет, подобно старой власти, идти на риск.

Милюков критиковал Струве за упрощенное понимание революции и эволюции, противопоставление революционного пути эволюционному, при этом осуждал эволюционистов за пассивное выжидание результатов процесса и их готовность к примирению с советской властью. Он считал необходимым избавиться от догматического представления о революционных и эволюционных методах борьбы с большевиками. Если эволюционизм в своей односторонности упирается в капитуляцию перед советской властью, то односторонность революционизма означает отрыв от России. Милюков выступал за разумное сочетание эволюционных и революционных методов борьбы, зависящих от конкретной ситуации[264]

.

Публичные выступления Милюкова, пропагандировавшего «новую тактику», проходили в разных городах Европы и Америки. Он настойчиво проводил мысль об эволюции советской власти. Так, например, 17 марта 1928 г. Милюков выступил в Лионе с докладом «Итоги Октября». Он говорил о «провале» плана социалистического хозяйства, об усиливающемся антагонизме города и древни, о крахе идеи мировой революции, о признаках тупика в политике партии: «С одной стороны, верность доктрине ленинизма и необходимость приспособления, с другой». Касаясь позиции эмиграции, Милюков делал ставку на ту ее часть, которая верит в жизненную силу России и учитывает своеобразие ее условий, признает установление контактов с Россией и согласование своей тактики с методами внутрирусской борьбы, содействуя ей идеологически и организационно[265].