Происхождение человека и половой отбор

У небольшого числа родов и видов, как у Galloperdix,

Acomus и яванского павлина (Pavo muticus

), самки, как и самцы, снабжены хорошо развитыми ножными шпорами. Должны ли мы из этого заключить, что они строят другого рода гнезда, чем их ближайшие родичи, и что эти гнезда не могут быть повреждены их шпорами, и почему самые шпоры не исчезли? Или же нужно предположить, что самки этих нескольких видов особенно нуждаются в шпорах для своей защиты? Более вероятно заключение, что как присутствие, так и отсутствие шпор у самок произошли вследствие преобладания разных законов наследственности, независимо от естественного отбора. Относительно многих самок, у которых шпоры имеются в виде зачатков, мы можем заключить, что немногие из последовательных изменений, приведших к развитию шпор у самцов, появились в очень раннем возрасте и вследствие этого были переданы самкам. В других, и гораздо более редких случаях, когда самки обладают вполне развитыми шпорами, мы можем заключить, что им были переданы все последовательные изменения и что самки постепенно приобрели и унаследовали привычку не разорять своих гнезд.

Голосовые органы и различным образом измененные перья, служащие для произведения звуков, равно как и надлежащие инстинкты для пользования ими, бывают часто различными, но иногда и одинаково развиты у обоих полов. Можно ли объяснить такие различия тем, что самцы приобрели эти органы и инстинкты, тогда как самки избежали унаследования их по причине опасности, которой они подвергались бы, привлекая внимание хищных птиц или зверей? Это не кажется мне вероятным, если вспомнить о множестве птиц, безнаказанно оживляющих весной местность своими голосами[899]. Вернее заключить, что так как голосовые и инструментальные органы приносят особую пользу только самцам во время ухаживания, то эти органы развились посредством полового отбора и постоянного упражнения только у одного мужского пола; при этом передача последовательных изменений и результатов упражнения с самого начала в большей или меньшей степени ограничивалась исключительно мужским потомством.

Можно было бы добавить много аналогичных случаев. Так, например, перья, образующие хохлы, обыкновенно длиннее у самцов, чем у самок; иногда они одинаковой длины у обоих полов, а порою отсутствуют у самки, причем все эти различные случаи встречаются в одной и той же группе птиц. Было бы трудно объяснить подобное различие между полами тем, что самка выигрывала от обладания немного более коротким хохлом, чем самец, и что хохол постепенно уменьшился или совершенно исчез путем естественного отбора. Но я возьму более удобный пример, именно длину хвоста. Длинный шлейф павлина был бы не только неудобен, но и опасен для павы во время насиживания и пока она водит птенцов. Поэтому a priori нет ничего невероятного в том, что развитие ее хвоста было задержано естественным отбором. Но самки различных фазанов, которые, по-видимому, подвергаются на своих открытых гнездах такой же опасности, как и павы, обладают хвостами значительной длины. Самки Menura superba так же, как самцы, имеют длинные хвосты и строят гнезда с куполом, что представляет большую аномалию для такой крупной птицы. Натуралисты удивлялись, как самка Menura

может справляться со своим хвостом во время насиживания; но теперь известно[900], что она «входит в гнездо головой вперед и затем повертывается, иногда держа свой хвост на спине, но чаще пригибая его на сторону. Таким образом, хвост со временем совершенно сгибается набок и служит хорошим показателем продолжительности времени, которое просидела птица». Оба пола одного австралийского зимородка (Tanysiptera sylvia) имеют сильно удлиненные средние рулевые перья, и самка делает свое гнездо в норе; как сообщает мне мистер Р. Б. Шарп, эти перья становятся очень измятыми во время насиживания.

В двух последних случаях большая длина хвостовых перьев должна до некоторой степени представлять неудобство для самки, а так как у обоих видов хвостовые перья у самки несколько короче, чем у самца, то можно было бы полагать, что естественный отбор помешал их полному развитию. Но если бы развитие хвоста у павы остановилось только тогда, когда он стал из-за своих размеров неудобным или опасным, то самка удержала бы гораздо более длинный хвост, чем он есть в действительности, так как хвост павы относительно величины ее тела далеко уступает по длине хвосту самок многих фазанов и не длиннее, чему индейки. Нужно также помнить, что, согласно этому взгляду, пава, как только хвост ее сделался опасно длинным и его развитие было поэтому задержано, должна была бы постоянно оказывать влияние на свое мужское потомство и таким образом воспрепятствовала бы павлину приобрести его великолепный хвост. Мы поэтому вправе заключить, что длинный хвост павлина и короткий хвост павы произошли оттого, что необходимые изменения у самца передавались с самого начала одному только мужскому потомству.