Происхождение Каббалы

На самом деле, из сохранившихся высказываний прованских учёных, упомянутых здесь, можно узнать немало, и многие такие высказывания проходят проверку литературной критики. В этой связи особенно стоит отметить, что высказывания мистической наклонности в сочинениях этих учёных либо передаются иносказательно, либо стремятся скрыть свою тайну за экзотерическими формами выражения. Потому только традиции, сохранившиеся среди самых ранних испанских каббалистов, могут раскрыть нам эзотерические, подлинно каббалистические аспекты высказываний вышеупомянутых прованских учителей. У нас нет причин сомневаться в подлинности этих каббалистических традиций, в каковых мы местами находим те самые фигуры речи и те же необычайные выражения, точный смысл которых в этих эзотерических высказываниях неясен. Следует добавить здесь, что Иаков Назорей тоже перестал быть белым пятном в истории литературы. В действительности, мы знаем точно, с кем имеем дело. Этот мистик — никто иной, как Иаков бен Саул из Лунеля, старший брат Эшера бен Саула, который прямо упоминает его несколько раз в своей Сефер ха-Минхагот, «Книге обычаев»[325]. Эта работа исходит из круга ближайших учеников Рабада и уже содержит во множестве отрывков каббалистические толкования, которые используют учение о сефирот и особую терминологию каббалистов [326]. В сохранившихся сочинениях Иакова Назорея, как, например, в его завершении комментария Раши к книге Иова, составленном в 1163 или 1183 гг.[327]

, нет ничего мистического. С другой стороны, остатки его комментария к молитвам выдают как эзотерический, так и экзотерический аспект, и внимательное изучение показывает, что за кажущимся простым смыслом лежит мистический.

Согласно традиции немецких хасидов, Иаков Назорей толковал отрывок о ке-душа субботней утренней молитвы «знание и понимание (даат и тебуна) окружают его» как отсылку к двум ангелам, Даат

и Тебуна, которые окружают престол Славы[328]. Это толкование напоминает цитату из Сефер ха-Хайим, упомянутую в конце предыдущей главы, где среди прочих вещей даат

и тебуна были мистическими местами, расположенными подле Престола Славы, из которых появились ангелы с теми же именами[329]. Но у нас есть и другие высказывания Иакова Назорея, в которых он заходит дальше. В нескольких манускриптах сохранились традиции об определённых моментах литургического символизма, относительно которого Иаков Назорей и рабби Авраам, Рабад, расходились во мнениях. Эти расхождения касались деталей мистической кавваны в некоторых молитвах, например, к какой сефире или мидда

следует направлять мистические устремления в молитве (каввана) и с какой сефирой должна связывать себя душа в конкретной молитве? Мне кажется, что нет причин сомневаться в подлинности этих утверждений, переданных от имени Иакова Назорея. Напротив, их подлинность следует из того простого факта, что некоторые из этих каббалистических символов и использованная терминология оказались устаревшими после Рабада. Более того, детали некоторых моментов, порой вполне важных, противоречат каббалистическому учению о мистической каввана в молитве, переданному с начала XIII века. Я вернусь к этим различиям на следующих страницах. Однако, мы здесь видим, что бина или тебуна, которая в вышеупомянутой цитате была лишь ангелом, в этих традициях появляется во всём своём великолепии как божественная ипостась, как одна из сефирот, со светом которой стремится слиться молящийся человек, возносясь в медитации. Я не думаю, что в этом случае Иаков Назорей ещё путал мир ангелов с миром сефирот. Скорее, перед нами прекрасный пример использования двусмысленной терминологии, один из смыслов которой предназначался для подлинных посвящённых, а другой — для чужаков. Во многих этих ценных традициях о тайном смысле молитв мы слышим отчётливые отзвуки мистической терминологии Бахир[330].