Проклятье египетского жреца

Аристарх Венедиктович, разумеется, ему не поверил.

– Ах, портрет, надо же! И отчего вы тогда с ним спорили?

– О цене договаривались, – снова слишком быстро ответил Яков.

– О цене? И какая цена?

– Так не договорились же, – Менжинский картинно развел руками.

При этих словах левый сфинкс неодобрительно поджал губы и нахмурил брови, но эти манипуляции заметила только зоркая Глафира.

Египет. XIV век до н. э

Фараон Аменхотеп Третий не мог найти места в своем царственном дворце. Чудовищная беда пришла в Египет с севера, с торговых доков: на кораблях при помощи мерзких крыс принесли заразу в сияющие Фивы. Сначала неизлечимую болезнь обнаружили у торговцев, затем – в картели камнетесов, рисовальщиков фресок, а вскоре шестая жена царская – подарок царя Митании Херремер – слегла с недугом. Храмовые служащие сбились с ног, вознося молитвы ко всем богам, окуривая благовониями больных; царь пожертвовал более сотни слитков золота лекарскому храму Дома Скорби Имхотепа, но все было напрасно. В Фивах закрывали целые кварталы бедняков, стража не выпускала людей с любым признаком болезни из домов, под страхом смерти было запрещено посещать дворец всем, кто не получил разрешение царского лекаря Митариба.

Но все напрасно – Херремер после недели стонов и мольбы умерла, а теперь заболели и два царевича, включая наследника престола десятилетнего Тутмоса.

Великая супруга царская Тийа целыми днями взаперти в своих покоях рыдала и молилась всем богам, чтобы те спасли детей, а Аменхотеп выделил храму Имхотепа целый сундук драгоценностей, но известия были неутешительными.

Болезнь свирепствовала и в Митании, и в Вавилоне, царь которого прислал Аменхотепу целительную статую богини Иштар и посоветовал молиться именно ей, чтобы она отвела беду. Но эпидемия «Рука Нергала», по имени аккадского бога смерти, скосила уже половину населения Египта; весь царский двор, кто еще не заболел, перебрался в новый дворец ближе к пустыне, где воины убивали каждого новоприбывшего, чтобы не допустить заражения.

Но Аменхотеп не мог уехать, оставив больных царевичей в Доме Скорби, он принял решение, и помочь ему мог только верховный жрец Сехмет Хапу.

Июнь 1869 г. Санкт-Петербург

Всю дорогу до дома Глафира была молчалива, она напряженно поджала губы и усиленно нахмурила лоб.

Сидя в пролетке, Аристарх Свистунов с недоверием косился на свою помощницу: чего она еще надумала?!

А надумать Глафирка могла многое, гениальный сыщик слишком хорошо знал свою излишне ретивую горничную и знал этот полубезумный взгляд из-под нахмуренных бровей – в этот момент ее не стоило отвлекать, авось придумает хитроумный план для разоблачения преступника.

Аристарх Венедиктович решил не отставать от прислуги, тоже нахмурился, ведь негоже ему отдыхать в такой сложный момент. Но ничего путного придумать он не сумел, желудок снова издал звук раненого кита – ведь с момента второго завтрака прошло более двух часов. Аристарх Венедиктович тяжело вздохнул, а потом под мерное покачивание экипажа погрузился в сладостные думы об обещанной ухе на обед, да так и заснул, причмокивая и смешно облизывая усы во сне.

Египет. XIV век до н. э