Проклятие Гийома Завоевателя

Тело графа Робера было отправлено с почетным эскортом домой, во Фландрию. Его сын, виконт Бодуэн, принес оммаж Его величеству за графство Фландрии, встал во главе фламандцев. Сейчас юный граф Бодуэн сражается с войсками де Блуа. Он мстит врагам короны за смерть своего отца, верного и храброго графа Робера Иерусалимского, графа Фландрского, героя крестового похода, носившего почетный титул «Сына Святого Георгия».

Готье де Шорни замолчал. Он окончил тяжелый рассказ о смерти графа. Сугерий и Годфруа молчали. Тишина в комнате разбавлялась только потрескиванием углей в камине. Блики огня бросали на троицу причудливые тени, делая картину еще трагичнее.

Сугерий встал. Он поправил волосы, чувствовалось, как он нервничает. Но, он собрался, произнес:

– Мессир Готье де Шорни. Мы скорбим вместе со всем рыцарством Франции. Горечь утраты не имеет слов. Граф Робер был, есть и останется в наших сердцах храбрейшим паладином. Прошу вас, примите это от нас, пусть это, хоть как-то, вознаградит вас за тяжесть рассказа и сопереживание горю и смерти, вырвавшей из наших рядов самого благороднейшего, из существовавших во Франции и Европе, рыцарей.

Сугерий протянул Готье де Шорни увесистый кошель с серебром. Готье пробовал, было, отказываться, но, посмотрев в глаза Сугерию, сдался и молча забрал кошель.

Сугерий позвонил в колокольчик, вызывая слуг:

– Отведите мессира рыцаря на отдых. Сделайте все, чтобы сеньор, как следует, отдохнул и выспался. Завтра утром, он уезжает в действующую армию.

Готье поклонился и вышел вместе со слугами.

Сугерий добавил:

– Мессир Готье! Прошу вас утром прибыть ко мне. Я дам вам письма для Его величества.

– Будет исполнено, монсеньор…

Годфруа и Сугерий остались вдвоем в комнате. Повисло долгое и напряженное молчание. Слов, которыми было можно начать, хотя бы, какой-нибудь, разговор, не находилось.

Наконец, Сугерий, измученный подобным напряженным молчанием, сказал:

– Годфруа. Давай, выпьем. Помянем душу раба Божьего, графа Робера. Царствие ему небесное.

Они молча налили вино и, не чокаясь кубками, выпили. Каждый в эту минуту вспоминал графа Робера таким, каким он больше всего запомнился каждому.

Сугерий вспоминал, пусть и немного строптивого, но управляемого и контролируемого вассала, всегда готового помочь своему королю и племяннику Людовику.

Годфруа де Леви вспоминал гордого, смелого и благородного сеньора-рыцаря, бывшего для него примером служения и храбрости. Безудержная отвага графа с юных пор врезалась в память Годфруа, еще, когда он был обычным конюшим принца, неопытным и юным подростком, смотревшим во все глаза на рыцарей. Граф Робер для Годфруа был, словно сошедшим из легенд о короле Артуре и его рыцарях Круглого Стола.

Такой же благородный паладин, которого, без всякого сомнения, не прочь был бы видеть в своих рядах сам Карл Великий! Но, теперь, этого человека больше нет! Он умер! Но, как же красиво он умер! Смог вывести весь свой отряд из окруженного врагами города, организовал сражение и умер только тогда, когда понял, что его рыцари вне опасности. Иначе, его меч не лежал бы рядом с конем.

Трудно подобрать слова. Еще труднее сохранить в своей памяти, безо всяких искажений, образ рыцаря, служившего идеалом для современников и потомков.

Обыкновенного человека не назовут «Сыном Святого Георгия», как это сделали единодушно все крестоносцы в Иерусалиме. Только человек чести и, безусловно, гигантского благородства, смог отказаться от короны Иерусалимской, предложив избрать королем самого благороднейшего и мудрейшего, а он был уверен в этом, герцога Годфруа де Бульон.

Благодаря его безудержной отваге и хладнокровию, когда сердца многих воинов дрогнули, крестоносные армии разбили врагов Креста под Дорилеей, Антиохией, Тарсом, на Железном Мосту, наконец, под Иерусалимом и Аскалоном!

Благодаря его мудрости, мирились вожди крестоносцев, споривших между собой из-за местных владений! Его смелость и отвага, презрение к подлости и вероломству, стали легендами еще при его жизни. Чего только стоил вызов, брошенный в лицо королю Генриху Английскому под Жизором! Можно бесконечно долго перечислять его заслуги перед короной, не хватит всех слов.

Сугерий, наконец, промолвил:

– Я, даже не представляю, как сказать старику Антуану. Боюсь, что его сердце не выдержит…

Годфруа поднял глаза на Сугерия.

«Боже! Я совсем забыл, что де Сент-Омер был лучшим и верным другом покойного графа Роберта!» – подумал де Леви и ответил Сугерию:

– Истинно так! Я, каюсь, так растерялся от услышанного, совершенно позабыл о том, что эта новость может добить старого рыцаря…

Сугерий не выдержал. Его нервы сдали. Он с силой смял кубок в руке.

«Ну и силища!» – Подумал Годфруа.

Сугерий вздохнул: