Проклятие Пифоса

Великий удар потряс мир так сильно, что поверг с небес Железных Рук и Гвардию Ворона. Они едва успели подняться из дыры, когда ударил луч. Птерон тяжело упал, но перекатился и в следующее мгновение уже был на ногах. Его боевому брату, Юдексу, и одному из Железных Рук повезло гораздо меньше. Гибельный свет вскользь задел их, но этого оказалось достаточно. В том месте, где луч их коснулся, доспехи и тела исчезли в материальном смысле. Вспышка нереальности охватила воинов. Из ран полезло безумие, обретшее форму когтистых лап, клыков и прокаженных глаз. Двое легионеров погибли еще до того, как с тошнотворным хлюпаньем рухнули на землю. Их трупы пожирали сами себя, пока от них не осталось лишь копошащееся бесформенное месиво из щелкающих щупалец и стонущих, свистящих осколков костей.

Энергия из монумента изливалась в шахту, и Птерон ощутил, как растет ужасающий разлом. И это было не просто искажение в природе вещей. Этот разрыв имел конкретное местоположение, источник — точку в реальности, настолько оскверненную, что в любой момент она могла исторгнуть в мир кошмарную чуму.

Зараза уже распространялась. Пятно ночи парило над демоном, подчиняя себе небо. Щупальца, что выглядели как пар, но двигались с резкостью молнии, протянулись к облачной завесе и изменили ее. Чернота растекалась, словно масло по поверхности воды. День на Пифосе, и прежде бывший всего лишь хмурой издевкой, умер в мучениях.

Нечто хуже самой темной ночи, заволокло небосвод — глубокая, абсолютная чернота. Не просто завеса, закрывшая планету от света разумной Галактики, но вор света. Оно украло небо, похитило звезды. Над Пифосом ничего не осталось — только жуткая пустота. И больше, чем отсутствие всего того, что должно было быть, ужасало чувство неизбежности. Что-то другое заполнит пустоту. Что-то, чего быть не должно.

Со дна шахты долетел новый шум — нарастающая какофония вырвавшегося на волю неимоверного кошмара.

Свет ударил в символ на куполе. Стоя у основания, Аттик не видел, как руна реагирует на контакт, но чувствовал результат. Он слышал, как открывается огромная дверь — дверь из камня, железа и плоти. Он ощущал гнилостную энергию, переполняющую купол. Черный камень пульсировал светом бездны. Разрыв расширялся, и теперь Аттик понял, что самое худшее происходило именно внутри купола.

— Нам нужен туннель, — приказал он Камну. — Сейчас же.

— Все готово, брат-капитан, — отозвался технодесантник.

Рота отошла на безопасное расстояние. Камн активировал заряды. Взрыв прозвучал глухо, потерявшись за гудением энергетического луча. Но мощности хватило сполна — он пробил стену каменной трубы, создав брешь шириной с трех легионеров. Технодесантник был умелым подрывником — мощные заряды разрушили преграду, но при этом не завалили туннель обломками и не ослабили потолок, который мог рухнуть. Путь был открыт.

Аттик вошел первым. Перед воинами лежал путь обратно к поверхности, где, как он знал, бушует война. Но капитан медлил. Он был уверен, что происходящее внутри непробиваемого купола было критически важным. Он снова окинул взглядом тупик. Какой смысл в этих туннелях, если все они упираются в сплошную стену? Творение ксеносов — строение, механизм или оба сразу — было извращенным, его предназначение — смутным. Но капитан давно усвоил, что в его частях нет ничего бессмысленного. Туннели были проложены для какой-то конкретной цели. Вероятно, чтобы привести кого-то к куполу или, наоборот, выпустить оттуда. Когда рота собралась в проходе, Аттик внимательнее изучил стену купола.

— Что-то изменяется, — произнес он. Пульсация здесь шла гораздо быстрее, чем над остальной полусферой. Смотреть на нее было больно. Тьма мерцала энергией, не принадлежащей ни к одной известной части электромагнитного спектра, словно больной двойник настоящего света. Искажения усиливались с каждой секундой, и, пока капитан произносил два слова, они уже пересекли порог.

Аттик моргнул. Каждый из его глаз получал совершенно разную информацию, и этот разрыв сбивал с толку, терзая разум помесью жуткой мигрени и мощной цифровой отдачи. Воин закрыл сначала один глаз, затем другой. Человеческий видел в пульсации извращенную невозможность. Бионический же отметил нечто куда более глубокое и сложное — странное мерцание. Стена то исчезала из материального мира, то возникала снова, и состояния ее сменялись со скоростью крыльев насекомого. Аттик подобрал кусок кладки и бросил его в стену. Камень распался на атомы.

К капитану подошел Камн.

— Это ворота, — сообщил технодесантник.

Частота мерцания возрастала. Гул вибрации наполнил туннель, сметая пыль с крыши. Чернота стала настолько насыщенной и глубокой, что практически ослепляла.

— Железные Руки, — призвал Аттик. — Оружие к бою, — его охватила нетерпеливая уверенность. — Сейчас мы, наконец, увидим врага.

Гул перерос в пронзительный визг. Природа мерцания снова изменилась. Моменты пребывания врат в материальном мире становились реже, короче, сбивались с ритма. Победу одерживали промежутки, когда барьер был всего лишь иллюзией, воспоминанием о былой стене.